Владимир Шахрин: Если вы нам нравитесь, то мы вам улыбнёмся

– Начнём с юбилея группы. Что случилось сорок лет назад? С какого события «Чайф» ведёт отсчёт?
– Мы считаем – с первого концерта группы именно с таким названием – «Чайф». До этого у нас были школьная и студенческая группы, а с гитаристом Володей Бегуновым мы вместе играем с 1976 года. Перед первым выступлением группа «Чайф» репетировала целый год. И вот 29 сентября 1985 года в свердловском ДК МЖК состоялся концерт.

– Что скажете о нём спустя сорок лет?
– Это была большая наглость с нашей стороны. Хотя мы не продавали билеты, а только раздавали пригласительные, но пришли все, кто интересовался такой музыкой в городе Свердловске. Я играл на акустической гитаре, Вова Бегунов – на акустической и бас-гитаре, а Олег Решетников – на бонго и ксилофоне. Такой состав и такое сочетание музыкальных инструментов – полнейшая дичь. У нас было гораздо больше желания, чем умения. Но своей наглостью и искренностью мы, видимо, убедили публику и получили очень хорошие отзывы. После этого концерта нас включили в список самых интересных групп Свердловска.

– Наглость, искренность, а что ещё нужно начинающему музыканту?
– Советы давать – последнее дело, особенно в музыке. Сейчас у артистов другая мотивация, молодые люди сразу думают о музыкальной карьере, о профессии, которая будет их кормить. А мы, выходя на сцену, вообще об этом не думали! У нас было всё как в одной нашей песне: «Это внеплановый концерт на кухне. Это подзарядка наших батарей. Это способ, чтобы не сойти с ума и не опухнуть. И чтобы нам с тобою было веселей». То есть для нас музыка являлась способом приятно провести время, а концерт – часть этого времяпрепровождения. Ради собственного удовольствия! Нам нравится быть парнями с гитарами, играть свои песни людям. И если вы не планируете заниматься музыкой профессионально, то пользуйтесь этим методом, который действует до сих пор, – наглость, обаяние, честность и желание заниматься любимым делом. Это – много.

– «Я урождённый свердловчанин, убеждённый екатеринбуржец» – так вы сами себя называете. Ваш клип «Не забывай, наш город, нас» посвящён родному городу. Расскажите о нём, пожалуйста.
– Екатеринбург – город компактный. То есть ранним утром или в выходной день из одного конца города в другой можно проехать за полчаса. Небольшой по площади, но с плотной высотной застройкой. У нас нет огромного частного сектора, как, например, в Краснодаре. Екатеринбург не вытянут вдоль реки, как наши купеческие города – Нижний Новгород, Самара, Волгоград. У нас самые интересные места располагаются кучно. Здесь не много старинных зданий, храмов, нет кремля, нет объектов древней истории, которые в других городах обязательны к посещению. У нас вы будете просто гулять по городу и случайно попадать в классные места. Увидите красивую набережную, дома с интересной архитектурой. Говорят, Екатеринбург – музей конструктивизма под открытом небом. Вы посмотрите наши озёра и неожиданно обнаружите горы! Да, у нас прямо в черте города есть горы. За столетия их так «облизало» ветром и дождями, что они гладкие и смотрятся как малые архитектурные формы.

Я думаю, вам понравятся люди. Хотя они и не очень улыбчивые. Меня иногда спрашивают: почему у вас не улыбаются? Я отвечаю: Екатеринбург никогда не был купеческим городом, а значит, нет традиции зазывать к себе в лавку, хвалить товар, расстилаться перед покупателем. Екатеринбург – это заводы, производство, военные инженеры, заводские мастера. Нам нет нужды нравиться! Но если вы нам нравитесь, то мы обязательно улыбнёмся. Улыбка Екатеринбурга – не фальшивая, а абсолютно искренняя, и ей можно доверять.

У нас очень музыкальный и театральный город. Здесь прекрасная картинная галерея. В городе работает филиал Эрмитажа. И у нас гастрономическая столица! Такое количество вкусных ресторанов! Чтобы открыть в Екатеринбурге новый ресторан, надо очень постараться, потому что конкуренция огромная.

– Родные края вас заряжают?
– У меня есть так называемая «теория болотного карася». Живёт в болоте карасик, такой весёленький, бока нагулянные. Его поймали и пересадили в аквариум. Рядом рыбки золотые плавают, водичка чистая, корм сверху сыплется, а карасик наш заскучал. Кверху брюшком потом всплыл. Потому что не его это среда. А для меня Екатеринбург – естественное место обитания. Мне здесь хорошо.

– Что такое уральский характер?
– Лучше всего уральский характер описал наш писатель Павел Бажов в своих сказах. Они – аллилуйя уральскому человеку. Вот один из главных сказов Бажова «Каменный цветок». Данила создаёт красоту – цветок – не на продажу, не ради славы, а чтобы Хозяйка Медной горы оценила его как мастера. Чтобы угодить божеству! Урал – это край мастеров, у нас люди работают на совесть, поэтому здесь всё и обстоит так хорошо. Вот чем свердловский рок-клуб отличался от ленинградского? Конечно, ленинградский более продвинутый, там у всех ребят – знакомые моряки, дипломаты, которые привозили им образцы западной музыки. У них было больше источников музыкальной информации, больше модных шмоток. Но у них не хватало терпения отрепетировать и сделать хорошо. А на Урале делали хорошо. Наши первые группы – «Урфин Джюс», «Трек», «Змей Горыныч бэнд», потом «Агата Кристи», «Чайф», «Наутилус», «Настя» – все по-уральски крепко сделаны. Без всякого фильдеперса, но хорошо. Это и есть уральский характер. Если берёшься делать, то делай на совесть.

– Два ваших деда воевали в Великой Отечественной, и вы с 2014 года помогаете нашим воинам. Не раз выступали на передовой, возите гуманитарную помощь. Видите отличия этих двух войн?
– Эти войны сильно отличаются. Вот мы с вами произносим слово «война», но она ведь не объявлена, военного положения у нас нет. С одной стороны, хорошо, с другой – это многих расслабляет. Люди говорят: «А чегой-то я должен помогать армии? Пусть профессионалы этим занимаются». Конечно, во время Великой Отечественной такого не происходило, тогда беда стала общей для всех, и невозможно было существовать отдельно от войны.

А что объединяет эти войны? Беззаветное чувство – любовь к Родине. Как бы его из нас ни вытравливали много лет, когда говорили «ты государству ничего не должен», а патриотизм считался «прибежищем негодяя». Но всё-таки генетический код, который заложили наши предки, взломать не получилось.

В войне нет ничего хорошего, и лучше, чтобы она не начиналась. Но если уж она случилась, то для меня лично есть два варианта: или ты за свою страну, или против своей страны. Если не помогаешь, то ты против. Пассивно, но против.

Наша группа делает всё, что может сделать. Мы даём концерты в госпиталях, участвуем в мероприятиях, которые поддерживают бойцов СВО, откликаемся на финансовые сборы для наших ребят. Наших мальчишек. Ведь там наши дети! Мне летом исполнится 66, следовательно, 40–45-летние годятся мне в дети. Я к ним так и отношусь.

– А какие позитивные перемены вы заметили за три года СВО?
– Во-первых, исчезло огромное количество информационного мусора. Исчез чуждый российскому человеку нарратив «я отдельно, а государство отдельно». А люди, которые исповедали эту идею, физически исчезли – уехали. И слава богу! Очистка произошла прямо колоссальная. Во-вторых, я вижу, что молодые люди стали задавать себе вопросы и искать на них ответы. Недавно я ездил в Курскую область, пригнал полную машину гуманитарной помощи для беженцев. Подъехал к пункту приёма, оттуда выходят два парня и девчонка, им лет по 18–19. Волонтёры. Мы затаскиваем груз, а они меня даже не узнают, поскольку не слушают группу «Чайф», у них другие кумиры. Я с ребятами поговорил: «Вот вы, волонтёры, работаете бесплатно. Вам сейчас нужно всё разгрузить, разложить, зафиксировать, занести в компьютер. Зачем вы этим занимаетесь?» Они ответили: «Вечером приходишь такой уставший, что даже в телефон посмотреть сил нет, падаешь сразу. Но засыпаешь счастливым человеком. Ты столько добра сделал, стольким людям помог». Это говорят молодые люди!
Или вот ещё пример. Мы на Новый год, как всегда, собрались всей семьёй. У меня внуки и внучки, старшим девочкам по пятнадцать, Максиму десять лет, Саше пять и Поле четыре. Так вот те, которым пятнадцать, девчонки, мадамы, козочки такие, что ой-ой-ой. И вот скоро двенадцать ночи, они говорят: «Надо включить речь президента». Включили, послушали, заиграл гимн, и они вдруг встают за семейным столом и поют! Они все слова знают! Я вот только первый куплет помню…

– А дальше мы советский поём.
– Да. Но для моих внуков это нормально – встать и спеть гимн целиком. И ведь их никто не просил. Просто заиграла музыка, они почувствовали торжественный момент, встали и запели.

Или вот санкции из-за СВО. Мы тут просто Западу должны в ноги поклониться. Потому что у нас российская одежда, отечественная еда, мы ездим по стране и неожиданно понимаем, как у нас классно и красиво. На наших глазах за три года всё просто расцвело. И мы начинаем ценить своё. Подумаешь, кто-то из-за границы приехал, подарок привёз! Какие там датские печенья? Наши вкуснее! Мы больше не чувствуем себя бедными родственниками, убогими и отсталыми.

– Хочу спросить о вашем отце Владимире Фёдоровиче, которому в этом году исполнилось бы девяносто. Он ведь сильно повлиял на вас?
– Говорят, ребёнок начинает осознавать окружающее с четырёх лет. Вот именно с этого возраста я хорошо помню, что отец на всё лето уезжал в пионерский лагерь. Старшим пионервожатым, физруком, начальником пожарной охраны, руководителем кружков авиамоделизма, фотодела и прочего. На всё лето уезжает и берёт меня с собой. И я там с мальчишками и девчонками, как сын полка… Первый костёр – знакомство, прощальный костёр, сборные концерты, и мне тоже надо выступить. И вот я уже выступаю. Делаю вместе с отцом модели, занимаюсь фотографией. Потом стал постарше, захотел электрогитару, она стоила под триста рублей. Отец сказал: «Ну, давай посмотрим в журнале «Техника – молодёжи», как делается звукосниматель». И мы с ним вместе мотаем, паяем…

Но с годами я понимаю, что мамина заслуга не меньше. Она всё это терпела! Все наши трёхдневные игры в пластилиновых солдатиков, реконструкцию Пунических войн. По всему дому были расставлены эти римские легионы, и через них перешагивали. Потом первые музыкальные репетиции в нашей квартире, когда вместо барабана – перевёрнутое ведро. Мы на четвёртом этаже, а с первого прибегают соседи и орут: «Что у вас происходит?» Мама на кухне что-то готовит: «Ребята занимаются». Все эти безобразия она терпела и поддерживала.

– Ваш дед – тоже легендарная личность в Екатеринбурге.
– Дед Федя был такой добрый, с усами, всегда улыбался. Работал шофёром скорой помощи. А когда состарился, пересел на грузовичок, который развозил молоко по молочным кухням. На пенсии пошёл работать в мастерскую, где ремонтировали машины. После восьмидесяти лет устроился туда дворником. Мне потом рассказывали: неотложка заезжает в гараж, там ворота широкие, а дед перед въездом стоит, облокотившись на метлу, и спит. И все его объезжают. В восьмидесятые-девяностые, когда с такси было сложно, я мог махнуть рукой, остановить скорую и сказать водителю, что я внук Шахрина дед-Феди, и меня подвозили.

– Вы ведь трудились уборщиком, строителем, уже имея тысячи поклонников.
– В восьмом классе я намекнул родителям, что хорошо бы мне купить джинсы. А они тогда стоили девяносто рублей у спекулянтов. Ещё мне хотелось магнитофон, тоже дорогой. У родителей не было таких денег. Отец предложил: «Давай я оформлюсь дворником, а ты будешь убирать. Получаю зарплату – отдаю тебе». И вот детский сад №157 на улице Мира в Свердловске. С восьмого по десятый классы, на первом-втором курсах техникума, вплоть до армии, я каждое утро убирал участок. Вставал в полшестого, убирал и шёл на учёбу. Так что у меня водились карманные деньги, и я понимал, чего они стоят.

Вернулся из армии, у меня уже была невеста. Мы с Леной познакомились в студенческие годы, у нас случился роман, и Лена дождалась меня из армии. Я тогда понимал, что у родителей долго жить не сможем. Пошёл в строительное управление, задал вопрос: «А когда можно получить жильё?» И меня взяли в СУ-20. Это нулевые циклы, грязная строительная работа в котловане, до уровня половины первого этажа. Сказали, что в течение полугода дадут комнату. А ещё у них есть МЖК, молодёжный жилой комплекс. Если постараться, можно получить жильё. Так я в 24 года получил двухкомнатную квартиру! Свою! Сам заработал!

Мне эта работа нравилась. Потом ещё восемь с половиной лет провёл на стройке монтажником. Сейчас порой вижу в бизнес-зале аэропорта Шереметьево молодых людей с причёсочками, которые ездят между столами, убирают грязную посуду, и думаю: да ё-моё, ну иди на стройку! Сколько тебе тут платят? 40–50 тысяч? А там триста получишь! И результат твоего труда останется на долгие-долгие годы! Строитель – очень благодарная профессия, чем-то схожая с сочинительством. Если хорошо сочинишь, останется надолго. И твои дети будут говорить: «Это мой папа построил!»

– На вашей интернет-странице есть фотографии и видео пса Альфреда Ивановича. А кто ещё является членом семьи?
– Семья у нас большая. Ближний круг – одиннадцать человек, а если ещё приедут сестра с мужем, племянницей и внучкой – уже пятнадцать. У меня две дочери, Юлия и Дарья, обе замужем. Пятеро внуков. Супруга Елена – та самая, с которой познакомился в 1976 году.

– У вас много трогательных песен, посвящённых Елене, с которой вы вместе с семнадцати лет. Какие качества супруги для вас самые ценные?
– Во-первых, конечно, терпение. Начало рок-н-ролльной жизни, взлёт популярности, а мужу всего 27 лет, – это же надо вытерпеть! Тут, как говорится, точно мы были не ангелы, и жизнь не была безоблачной. Второе… Вот сейчас дверь закрыта, она не слышит, поэтому скажу. Очень важно, что она не канонизирует своего мужа ни как мужчину, ни как артиста. Поэтому мне приходится постоянно её завоёвывать и доказывать, что я её достоин. Достоин быть рядом с ней и имею право на ужин в доме. Мне не смотрят в рот: ах, какой ты молодец! Чего желаешь, мой господин? И это не позволяет расслабляться. Ты остаёшься мужчиной-охотником, тебе всё время надо бороться за право быть её мужчиной. Тут дело такое: если человеку смотреть в рот, то он к этому привыкнет. Ведь мужчина – примитивная скотинка.

И в то же время нельзя перегнуть палку, чтобы не стать холодной. Плохо, когда мужчина задаётся вопросом: я вообще ей нужен или нет? Вот найти эту грань – тут и проявляется талант женщины.

Быть женщиной в классическом понимании – это быть матерью. Другого гендерного предназначения у неё нет. А мужчина должен сражаться. За свою любовь, свою семью, свою страну и своё дело. Он – воин. Женщина – мать. Она должна всё это устаканить, чтобы дома не дуло, чтобы в очаге готовилось то, что мужчина принёс. Женщина создаёт атмосферу, а мужчина должен купаться в этой атмосфере.