Что-то вы приуныли, я привезу вам котёнка

В начале года звали нас в монастырь, а я всё тянула с приездом. Здоровье не отпускало: сначала сердце барахлило и давление зашкаливало, пришлось обращаться к врачу. Потом воспалилась дважды оперированная нога, моя спутница по невесёлой жизни. Но батюшка устал слушать мои оправдания и приказным тоном велел на следующей неделе обязательно быть – приехать, причаститься, повидаться. А мне так плохо, что думаю тайком: наверное, духовник чувствует, что скоро умру, вот и торопит. Потому что православным желательно успеть причаститься перед тем, как уйти к Богу.

Ладно, батюшка, говорю, получу свои анализы, и будем решать.

Всё-таки собрались и выехали с подругой – как обычно, ещё ночью. Муж остался дома, у него рабочий день, его в управление вызвали. Перед выездом измерила давление – мама дорогая, какое высокое! Сидеть бы дома, а я куда собралась?

Дорога к обители неприятна тем, что некоторые её участки очень плохо освещаются. Вдобавок снега у нас зимой почти не было, обочины тёмные, значит, света ещё меньше. Встречные машины, редкие в это время, почти не гасили дальний свет, слепили нас. Здесь места крайне безлюдные, нередки случаи столкновения на трассе с лосем или косулей. Так что ехали в напряжении. Потом, когда замаячили деревни по сторонам и забрезжил на горизонте тёмно-розовый зимний рассвет, немного выдохнули. Но совсем успокоиться не получалось, потому что я продолжала пить таблетки от давления.

Подъезжаем к монастырю, а там, как обычно, связи нет. У монахов есть свой оператор, но мой показывает лишь доступность экстренных вызовов. И вдруг мне звонят! Думаю, батюшка волнуется – мы уже опаздываем на литургию. А это муж кричит в трубку:
– Где мой паспорт?
– В комоде, в верхнем ящике! – кричу в ответ. Но связь уже пропала.

И вот картина маслом: я с невозможной для себя скоростью залетаю в ворота и у первого же монаха, который торопится в храм, настоятельно требую телефон. Он меня знает, просто не виделись давно. Удивился. Объясняю, что муж сейчас за двести километров отсюда, ему очень нужны документы, он опаздывает и не может их найти. Монах возвращается в келью и приносит мне кнопочный телефон. Номер помню наизусть, насельник набирает. Кричу мужу, где искать паспорт, а он мне отвечает, что уже нашёл.

На службу мы успели. Наш дорогой наставник вышел исповедовать. Я сообщила, что по дороге пила лекарства, ведь перед причастием нельзя ни есть, ни пить минимум за шесть часов, да и то лишь в том случае, если ты больной. А вообще-то, по правилам, евхаристический пост начинается с полуночи. Хотя лекарства пить можно, просто не везде это приветствуется. В общем, меня по-доброму допустили до причастия.

В храме мы с подругой оказались единственными мирянами. Правда, ещё заходили повар обители и парень-трудник. Красиво, росписи в полутьме, великолепный братский хор. Потом, когда певчие спускались по узкой лестнице с высоты клироса, чтобы приложиться ко кресту, они выглядели как ангелы, только с чёрными развевающимися крыльями-мантиями. Все кивали нам, приветливо улыбались.

Конечно, я смогла пообщаться с моим дорогим батюшкой-иеромонахом – доверительно, обстоятельно. Над монастырём светило солнышко, небо было голубым, и где-то чирикали птахи. У них вообще там свой климат. Мы и раньше часто замечали, что за несколько километров от монастыря пасмурно, а у них ясно.

И вот уже дорога домой. Чем ближе к родному городу, тем сильнее хмурилось небо, сыпалась мокрая крупа, становилось темновато и серо. Домой я приехала с давлением 120/70, и на следующий день оно было нормальное, и позже. Чудеса! Причастие лечит и тело, и душу. Монашеская молитва – тоже особенная.

А через день прилетело сообщение от батюшки: «Молимся, ждём вас в следующем месяце».

Любую молитву, которую духовник мне поручает, принимаю и читаю. Наши телесные болезни священник не излечит, но когда в душе происходит что-то мутное, тяжёлое, то поможет. Ведь мы отлично понимаем, когда у нас болит душа.

В храме можно нескоро встретить того батюшку, с которым возникнет взаимопонимание, но надо иметь в виду: нам посылается тот человек, который именно сейчас полезен. И если мы стремимся к излечению, нужно не оставлять попыток и готовить себя к тому, чтобы его послушаться. Но всё же как весело иногда бывает, когда есть духовный отец!

Недавно звонил духовник:
– Свяжитесь, пожалуйста, с Олегом, я ему дал ваш номер. Он придёт на ваш творческий вечер.
– Какой ещё вечер? – ничего не понимаю.
– Тот, что завтра, – ни капли не смутившись, продолжает батюшка. – Вам должна позвонить Вера Ивановна, она проводит встречи с инвалидами и, кажется, студентами. Где? Я не знаю. Но она подскажет, всё будет отлично. Вам нужно, Лисовна, выходить к людям. А то вы в унынии.

Я блею о том, что нога болит, ходить мне тяжело. Да и что я буду говорить незнакомым людям? Я совершенно дикий в плане общения с аудиторией человек, живу в четырёх стенах.

– Ничего, почитаете свои стихи, – тоном, не терпящим возражений, настаивает духовник. – А нога пройдёт, все о вас молятся.

Вскоре действительно раздаётся звонок, мне назначают время и место поэтического вечера. Я достаю из шкафа давно не используемое нарядное платье – то ли вечернее, то ли для присутственных мест. И приезжаю в творческую гостиную. Прекрасно провела два часа с милыми людьми, даже получила букет.

Вечером батюшка требует видео и фото. У меня уже есть, и я ему шлю как другу и близкому человеку. Увы, через пять минут это видео он рассылает всем подряд. Смайлики текут рекой. На видео старая тётка что-то бормочет, глядя в тетрадь. Я в лёгком шоке.

А вчера снова звонок духовного отца: надо получить его очки, к вам заедет молодой человек, пожалуйста, угостите его чаем, ему будет интересно с вами поговорить.

– Батюшка, я с трудом стою возле плиты, – отнекиваюсь, – да у меня и еда-то вся будничная.
– Ничего, – говорит духовник. – У вас ведь есть конфетка? Конечно же есть. Ему хватит и половины конфетки.

Надеюсь, батюшка шутит.

Заодно, не говоря ему ничего, собираю небольшую сумочку в монастырь. Наш собственный мёд, ведь наступает Великий пост, а это очень даже постный продукт. Также кладу хороший кофе в зёрнах. Все монахи – ценители хорошего кофе, чая и вина тоже, кстати. А на дворе Масленица. Завтра надеюсь напечь блинов, если появится гость, который у меня не был ни разу. И вообще неизвестно, когда он придёт.

– Вот, связались со мной, – смеётся батюшка, – и не будет вам покоя. Я вам ещё котёнка привезу и лиану на окно!
– Нет! – почти кричу в трубку.
– Ничего не знаю! – отрезал духовник. – Молимся, ждём в гости. Не унывать!

Моя знакомая по приходу, почти ровесница, ведёт со своим духовным отцом долгие и строгие беседы, получает благословения, ведёт с его помощью аскетическую жизнь. То ли дело я. Сюрпризы сыплются дождём, с моим батюшкой не соскучишься.

– Я для вас с мужем икону заказал, но к ней киот нужен, поищите мастерскую, – неожиданно просит.

Или получаю вот такое благословение:
– Напишите отзыв на картину художницы О. Фото картины будет в журнале, я обещал отзыв от вас и ещё от двоих.

Всё это украшает эмоциями мою жизнь.

Но бывает и по-другому. Иногда беда случается на том конце провода. Там знают: мне можно звонить из монастыря в любое время суток.

Надо иметь в виду, что люди, давно живущие в обители по уставу, теряют привычные нам, мирянам, навыки быстро реагировать, защищать себя, реально понимать расходы и доходы. А о семейной жизни многие монахи знают только то, что мы им рассказываем, собственного опыта у них часто просто не было. И тогда я пытаюсь помочь мирским советом разобраться в ситуации. А батюшка уже согласует мои слова со Священным Писанием.