Вечерний рассказ. Баба Муся

На прошлой неделе меня экстренно госпитализировали
Ну, как экстренно. Я планировала операцию не раньше осени, а врач проявил небывалую стойкость, сказал категорические «нет» и «тянуть больше нельзя». И вызвал конвой.

Поэтому получилось экстренно.

Конвой лучезарно улыбнулся и представился: "Здравствуйте, меня зовут Алина, я ваш персональный менеджер по госпитализации".

Я кисло улыбнулась.

Такие менеджеры нашему человеку полагаются один, от силы два раза в жизни. К их искренней любезности прилагаются два пункта, отказаться от которых невозможно, даже наняв юриста, первое — у вас проблемы; второе — ваши проблемы стоят много денег.

Есть от чего взгрустнуть.

Второе опасение начинает сбываться сразу. Мне озвучивают стоимость операции и пакета подготовки, в которые входят обследования и анализы, которые в первую сумму не входят.

Грусть помножилась на два.

Утро следующего дня выдалось беспокойным
Надо было получить заключение и допуск к операции.В одном кабинете меня ругают за низкий белок и гемоглобин, в другом хвалят за отсутствие лишнего веса.

Кто - то умный сказал, что масштаб личности определяется масштабом трагедии, которую эта личность имеет возможность стойко пережить. Мой диапазон переживаний размазан от маленькой девочки, тайно поедающей желтые таблетки валерианки до женщины, способной говорить обо всем происходящим легко и с юмором.

Так что передайте автору цитаты, что определение работает не точно. Есть погрешности.

Я хожу по кабинетам. Улыбаюсь. Киваю. Здороваюсь. Благодарю. Прощаюсь. Пью успокоительные и страшно боюсь наркоза.

Ровно в 13:30 меня, наконец, госпитализируют и провожают в палату.

"Здрааааавствуй, милая! Какая молоденькая!" — плотоядно встречает меня соседка.

"Это наша Марья Васильевна, баба Муся" — радостно представляет мне старушку медсестра: "Третий день одна в палате, так соскучилась по разговорам. Да, Марь Васильевна?"

Что-то в голосе медсестры выдаёт явное облегчение.

"Баба Маша?" — уточняю я.

"Баба Муся!" — обиженно поправляет старушка, которой на вид лет сто.

То, что операция у меня через тридцать минут, расстраивает ее неимоверно: "Поговорить не успеем" — с досадой ворчит она и достаёт потертый Samsung. Медсестра смотрит с пониманием и задёргивает плотную синюю шторку, разделяющую наш будуар.

Но буквально через минуту выясняется, что читать «про себя» баба Муся не умеет.

Мне ставят капельницу, улучшают какие - то показатели перед операцией.

За шторкой Муся с упоением перечитывает СМС - ку от подруги — рецепт гречки с травами, специями и яйцом.

Мне бинтуют ноги эластичными бинтами.

За шторкой Муся жалуется сыну: "Да, положили. Сейчас на операцию увезут. Потом спать часов пять будет. А там уже и ночь. Да, симпатичная. Ты для неё слишком старый".

Боже мой, даже ее сын для меня слишком старый, я пытаюсь сложить в уме загадочные цифры возраста возможных долгожителей.

За мной приезжает каталка.

Из - за синей шторки доносится тихая молитва.

"Мария Васильевна, до встречи" — бодро прощаюсь я.

"С Богом, милая, с Богом" — баба Маша выглядывает из - за шторки и взмахивает платочком, зажатым в худенькой руке.

Операционная находится на первом этаже. Лифт. Километры больничных коридоров. Голова начинает кружиться ещё до наркоза.

"Знаешь, чего мне хочется?" — громко спрашивает анестезиолог у медсестры, когда мы едем в лифте.

"Чего вам хочется, Юрий Германович?" — медсестра игриво поправляет шапочку.

"Борща" — уверенно заявляет врач.

"А мне пельменей" — тут же включается в игру медсестра.

"А я хочу домой" — говорю я, и весь, находящийся в моем распоряжении, медперсонал смотрит на меня удивлённо, но с пониманием.

Наши операционные никогда не похожи на операционные из фильмов. Темный холодный металл, зелёный или коричневый холод клеенок, но всем, кто сюда попадает, все равно: лишь бы все прошло хорошо.

Мой анестезиолог, Юрий Германович, бодр и весел. Болтает без умолку. Медсестры подшучивают, что я единственная, кто его слушает, да и то сейчас усну. Мне ставят катетер.

"Считаем до семи" - командует он, и я послушно считаю, а досчитав, удивлённо смотрю на Германовича.

"Аха-ха-ха. Шутка! Никакой математики, я тебе сейчас анекдот расскажу. Слушай. Приехали как - то немец, чукча и русский в Америку... Ну, вот, смотрите, лишился последнего слушателя" — слышу я уже в тумане и проваливаюсь в темноту.

Я прихожу в себя в палате. Рядом дежурная медсестра поправляет тонометр и загадочный прибор на моем пальце.

"Не двигайтесь. Не вставайте. Операция прошла успешно. Отдыхайте. Восстанавливайтесь" - говорит она мне.

Я закрываю глаза и снова медленно и гулко проваливаюсь в сон. Последнее, что я слышу, как за синей шторкой горестно вздыхает баба Муся...

Рассказала Татьяна Трофимова, фото из сети