Жена вольного каменщика

Самое противное и унизительное занятие в жизни человека – вытирать пыль. Особенно если ты творческая личность – а именно такой является художник-иллюстратор Люда (пока не востребованный). И особенно если у тебя муж печник, и, хоть он и моется в душе каждый вечер и рабочую одежду оставляет за порогом, въедливая сажа нет-нет да и оставит свой чёрный след в доме.

А ведь недалёк день, когда изобретут такую штукенцию… Пылесборник такой в форме шара – вселенная пока не придумала более идеальной формы. Нечто вроде магнита для пыли, назовут «Мечта хозяйки» и будут продавать в каждом хозяйственном магазине.

Люда принесёт коробку с «Мечтой хозяйки» и поставит агрегат в центр комнаты. Подавит кнопку – и мириады мельчайших пылинок из самых затаённых углов ринутся к шару. В мгновение он обрастёт пылью и превратится в большой ком. Люда смахнёт мохнатую серую шкурку в пакет и перейдёт в соседнюю комнату. Пять минут – квартира сияет стёклышком.

Скажете, какая чушь – пыль! Веками женщины её вытирали и не развалились, слава богу. А вопрос, между прочим, государственной важности. Никто ведь не ведёт статистику: сколько драгоценных минут жизни отнял у людей этот Сизифов труд, отравил им существование. Совершая монотонные, тупые и, в сущности, бессмысленные движения, не достойные звания «гомо сапиенс», человек медленно закипает. Психует. Звереет. Загоняет раздражение внутрь. В семье зреет атмосфера глухой ненависти. Чем дольше зреет, тем мощнее однажды случится выплеск негатива на домочадцев. Дети подерутся в школе, скатятся на двойки и не добьются жизненных высот. Муж поругается с начальником, запорет деталь, конструкция не выдержит… А если это самолёт? А если мост с людьми и автомобилями? Да если и тихая безобидная печка: чуток ошибся – и она превратится в печь-убийцу: устроит пожар, напустит угару СО…

А вы говорите, пыль. Стыдно, товарищи. Стыдно до сих пор не изобрести «Мечту хозяйки», в то время как наука развивается неслыханными темпами. Не сегодня завтра станет явью и обыденностью телепортация: не надо будет, допустим, трястись два часа до райцентра. Вошёл в кабинку типа таксофона, мысленно приказал: «Хочу туда-то». И через секунду выходишь в пункте назначения, слегка потрёпанный и ошеломлённый. Заодно решится вечная проблема бездорожья. На вагоны, автомобили, самолёты и даже космические корабли музейные посетители будут дивиться как на пережиток прошлого: неужели вот на этих несуразных, громоздких, прожорливых, изрыгающих ядовитые выхлопы устройствах человечество трюхало, ну и дикий, отсталый народ…

У Люды есть сосед, воцерковленный, ведёт свой маленький бложок. В нём рассказывает, что любую чёрную работу, в том числе вытирание пыли, нужно делать с любовью, кротостью, всепрощением и самопожертвованием. И что прогресс есть корень зла. А всё, что с Запада, – сатанинские происки.

Однако же этот гражданин стирает бельё в машинке «Индезит», моет посуду в посудомойке «Бош». На завтрак с удовольствием пьёт эспрессо из кофеварки «Китфорт» и хрустит тостами, поджаренными в «Тефали». И носит не домотканые рубаху и порты, а пиджак в стиле кэжуал. И свои наставления пишет не в землянке, тыкая гусиное перо в чернила из сажи, а печатает на макбуке, под кондиционером «Тосиба».

Кто проповедь читать захочет людям – тот жрать не должен слаще, чем они. Начните с себя, подайте пример – Люду так и тянет подколоть автора комментарием. Но сосед крайне обидчив, несмотря на всеобъемлющую кротость и любовь.

Вот об этом думает Люда, воюя с пылью. Подняла лампу – протёрла, поставила обратно. Подняла рамку с фото – протёрла, поставила обратно. Подняла статуэтку – протёрла, поставила обратно. Подняла горшок с цветком – протёрла, поставила обратно. Да, смахнуть пыль с каждого цветочного листочка. И помыть отопительные радиаторы, четыре штуки по девять секций.

А-а-а! Алё, третье тысячелетие на дворе! Хочется вдребезги расколотить всю комнату. Широким жестом смахнуть предметы интерьера в ящик комода, оставив горизонтальные плоскости пустыми, а стены – чистыми от картин, светильников, кашпо и часов. Но тогда комната станет неуютной и казённой, лишится изюминки, присутствия тёплой женской руки. И даже не спасёт собственноручно расписанный ею потолок: нежно-голубое небо с плывущими по нему сливочными облаками – не отличить от настоящих.

А Петя, когда в первый раз пришёл, сказал: «Как у тебя хорошо. Уходить не хочется». И не ушёл. Сначала остался на ночь, потом на всю жизнь. Подружка полюбопытствовала: «Как он тебе?» Люда закрыла глаза и выдохнула: «Оч-ч-чень!»

Никогда, никогда не хвастайтесь супружеским счастьем перед незамужними подружками. Однажды Люда с Петей ту подругу подвозили на своём фордике. А Люда по себе знает, как это больно: когда сидишь сзади и всю дорогу вынуждена лицезреть покачивающийся перед твоим носом важный затылок вчерашней наперсницы. Который (затылок) всем видом демонстрирует: жизнь удалась, мой муж, моя машина, а ты знай своё место у меня за спиной. Я в аэроплане – ты в помойной яме.

Люда отстегнула ремень и пересела на заднее сиденье, чтобы болтать и хихикать с подружкой всю дорогу, как бывало. А та мгновенно сориентировалась:
– Ой, меня укачивает. Я вперёд, ладно?

Люда глазом не успела моргнуть – та уже шмыгнула на хозяйкино место, возила попой, как утка в гнезде, усаживаясь удобнее и оправляя юбку. Юбка была короткая – фикция, а не юбка, – и всё время норовила уехать вверх. А у подружки были коленки. Ровные, гладкие, долгие, почти упирающиеся в панель.

И всю-то дорогу её, как тонкую рябину, клонило в сторону водителя: невзначай касалась его руки, то и дело нагибалась, якобы поправить туфельку, и сверкала при этом декольте – а там было чем сверкнуть… И гад Петя наверняка воровато скашивал глаза и туда, и сюда, того гляди в аварию попадёт… А третья лишняя Люда сидела сзади как дура набитая. Вот так бдительность потеряешь – быстренько вытеснят с супружеского ложа…

Дома гад Петя показал бумажку с адресом СНТ, где у подруги находилась дача: якобы у той заболел камин и нужна срочная помощь печных дел мастера… Хотя понятно, что у неё там на самом деле болело и свербило.

– Ну-ка дай сюда, – Люда забрала бумажку, разорвала и эффектно осыпала клочками Петину голову. И после этого без жалости ликвидировала всех подруг. Уничтожила, как её тёзка Людмила Прокофьевна из «Служебного романа». Мысленно телепортировала куда подальше.

Мать не понимала:
– Господи, было бы из-за кого. Где ты эту шмакодявку откопала – он у тебя под мышкой болтается. Как ты с ним живёшь, двух слов не свяжет? Невежда, неуч, молчун, грубиян. Одно слово: пэ-тэ-ушник!

Однажды он шпатлевал в её квартире трещину в потолке, а она внизу у стремянки командовала: не то, не там, не так, не туда! Гос-споди, чему вас там в ваших ПТУ учат? Он молчал, молчал. Закончил работу, спустился и коротко предложил тёще замазать три дырочки. Одну – рот, который не закрывался ни на минуту, а какие ещё заодно две дырочки – пускай сама догадается. Как раз осталось шпатлёвки на донышке. Мать, которая обычно за словом в карман не лезла, только воздух ртом хватанула.

Люда ей сказала:
– Мама, мне тридцать четыре года. Ты отвадила всех моих женихов. Хватит портить мою жизнь.
– Давай-давай, меняй родную мать на штаны, – поощрила мать. И спрогнозировала: – Он тебе на голову сядет и ножки свесит: «Н-но, вези, Люда!»

Хотя на голову зятю села она. У Петра были старорежимные взгляды на семью. Не те взгляды, где жена, вознося хвалу Господу, безропотно делает уборку, горбатится у плиты, стирает вручную и не отсвечивает. А в смысле – что это за семья, где жена вынуждена зарабатывать на шпильки-булавки? Мужчина по природе – добытчик, каменная стена и защитник, а женщина, даже самая склочная и невыносимая, – слабое беззащитное существо, к которому нужно относиться как к капризному ребёнку.

И возил тёщу на рынок, и копал огород, и строил на даче каменный домик, и складывал в нём печь. А когда соседи ту печь в работе увидели – ахнули и стали Петра наперебой приглашать и передавать его телефон из рук в руки.

Потому что время такое: жили-жили и дожили, газ и электричество становятся делом дорогим, хрупким и ненадёжным, а дрова – вот они, не подведут, родимые. У Петра за плечами было строительное училище, специальность «каменщик», он поездил по вахтам, набил руку, да и ушёл на вольные хлеба. А сердце лежало к печному делу: изучал из любопытства, по библиотечным книжкам и лазая в интернете.

Одно дело строить дома в бригаде – там ремесло, рутина и зависимость. Совсем другое: класть и ремонтировать печи – здесь свобода, полёт фантазии, смекалка, а нередко и головоломка. Печи-то поднимали печники, которых уже нет на свете, унесли с собой в могилу секреты кладки. И рентгена пока не придумано, чтобы просвечивать кирпич, а чертить схемы лабиринтов у печников – баловство.

Так что, как ни крути, а Пётр тоже был творческой личностью. Как-то в разговоре у него вырвалась поэтическая метафора: «Печь – сердце дома, а тяга – душа печи».

Когда в доме ломается что-нибудь серьёзное и нужно вызывать «умеющих людей», меня заранее охватывает паника и я впадаю в уныние и тоску. Как правило, тоска не обманывает.
У меня и «умеющих людей» прямо противоположные задачи. Моя – в слабой надежде: чтобы сделали как для себя. Просто как для себя, и всё. Пусть дорого, но добротно и ответственно. Задача подрядчика (увы, чаще всего) – слупить деньги при минимальных затратах материалов, усилий и времени. Материалы сгодятся для личных нужд, а силы и время – чтобы побыстрее передислоцироваться на следующий объект. Нынче строительный бум и рабочие руки нарасхват.

Перед людьми физического труда я испытываю трепет и благоговение, замираю как кролик перед удавом. Даже если что не так – скорее, скорее заплатить, сколько требуют, затворить потихоньку калитку и забыть как страшный сон. Спрятать голову в песок. Если это молодые ребята – я им благодарна уже за то, что вот ведь не наркоманят, не гоняют на авто под кайфом, не прожигают жизнь в клубах, как их сверстники мажоры. Встают ни свет ни заря, деньги зарабатывают. Молодцы.

– Поэтому вам и делают шаляй-валяй, – объяснила знакомая. – Они же мигом считывают неумёх и белоручек интеллигентиков. Таких «чайников» сам бог велит облапошить. Для начала проникнись психологией работяг. Стань им ровней.
– Руки в карманы, цыкать, сплёвывать сквозь зубы на три метра и через слово мат?
– Зачем. Засунь куда подальше щенячий восторг и заискивание. Не сюсюкай, не танцуй перед ними польку-бабочку и не заглядывай в глаза. Наоборот, сострой скорбно-недовольно-хмуро-тяжёлую мину: типа, я вас, пройдох и шельмецов, насквозь вижу. И не вздумай щеголять строительными терминами, нахватанными из интернета, – раскусят на раз-два… И придирайся, придирайся ко всему: то не так, это не эдак. Подвергай сомнению. И уверенности, и наскока больше в голосе. И личного присутствия. Всевидящего ока.
– Может, нанять прораба со стороны, пускай их пасёт?
– Плохая идея. Мужик с мужиком всегда найдут общий язык. Ещё на пару и обмоют это дело в гаражах, как хозяйку вокруг пальца обвели.

Найти строителя, чтобы не из шараш-монтаж-конторы, – проблемно, а уж по такой экзотической специальности, как печник – почти безнадёжное занятие.

– Выезжаем от ста тысяч.

Почему они все любят круглые цифры?

– Как дорого!
– Все говорят, что дорого, – миролюбиво и обезоруживающе соглашаются на том конце провода и молчат. Понимают, что никуда не денусь.

И я действительно никуда не деваюсь. И начинается.

«Нужно пять мешков ЦПС (цементно-песчаная смесь)». – «А не многовато будет?» – «В самый раз». Два мешка остались нетронутыми, остальное шлёпали от души, забрызгали блямбами половину кровли. Крошево из водосточного жёлоба они всё-таки со скандалом выковыряли, а вот в грядках вокруг дома потом долго попадались куски раствора.

Из заказанного кирпича половина оказалась лишней.

«Нужна верёвка поднимать вёдра». Слетали в город, купили моток самой прочной, дорогой. «А, уже не надо. Пригоним автокран».

Автокран, один час, стоит 2 тысячи рублей. В день это будет… Так, глубоко дышим, спокойно, в конце концов, деньги – это не жизнь, всего лишь бумажки. Нервы и время дороже. Хотя зарабатывание «бумажек» требует времени и нервов – а стало быть, и жизни. Деньги, как ни цинично звучит, – эквивалент жизни.

Торжественно затапливаем печь. Затрещало, весело занялось. Я – каюсь – не удержала щенячий восторг, захлопала в ладоши. И тут же встречный поток из дымохода – пых! И ещё: пых, пых! Чихает и кашляет синим дымом печка – чихаю и кашляю я. Мои печники гуртом затопали на чердак, потом, прыгая через две ступеньки, вниз, потом, грохоча сапогами, снова вверх. Дымит.

– Это она сырая, подождём до завтра.

Дымит. А ведь в договоре чёрным по белому: наладить тягу! И вот тут они нас окружили и, побагровев лицами, начали кричать. Что печь клал рукожопый печник, что мы скрыли подвохи и подводные камни, что муж до этого выламывал старый водяной котёл и нарушил горизонтальный канал и что теперь всю печь нужно перекладывать, а это совсем другой договор и другие суммы. В договоре что стоит? Переложить трубу. Они и переложили. А что труба не тянет – так потому что вздорная, как все бабы, вот и фордыбачит.

Муж шепнул: не связывайся, отдай им всё. Могут и поджечь, были случаи…

Печка продолжала пыхать и чадить, от нашей одежды несло дымом, будто мы готовили еду у костра. Мои одиночные звонки всплывали и лопались, как пузыри утопающего.

И вдруг:
– Добрый день, слушаю. Муж вернётся к ночи, я передам. Выезд бесплатный.

Какой приятный женский голос: грудной, глубокий, сочный, исполненный сочувствия. Таким только озвучивать положительных героинь в фильмах. Или отвечать в регистратуре поликлиники. Его, этот голос, можно прикладывать к ранке, как подорожник.

– Печь колпакового типа или канального? Ну, русская или голландка? Ладно, муж объяснит. Старенькая она у вас? (Звучало как «Возраст пациентки?») Давно прочищали дымоход? Сами чистили или приглашали?

Это был сбор анамнеза. Диагноз должен был поставить муж при личном осмотре.

Люда сидела на заказах. Это она завела на доске интернет-объявлений страницу со смешным названием «Айболитошная для печек». Пете не понравилось, переделала в «Печную неотложку». Придумала эмблему: печурка со скорбной мордочкой и перебинтованной трубой набекрень, рядом мультяшная машинка скорой помощи с красным крестом. Нарисованный доктор в белой шапочке выслушивает «больную» стетоскопом. И вклеила доктору лицо мужа. Правда ведь, креативно?

Но Петя наотрез отказался: ужасно стеснительный.

Приехали вдвоём. Пётр открывал вьюшки и карманы, обстукивал, подносил зажигалку, засовывал обнажённую по плечо, изогнутую коромыслом руку в печные глубины. Люда шёпотом сказала, что случай сложный и интересный, Петя такие любит. Оплата строго по результату. Гарантия пять лет, если будем соблюдать рекомендации.

И, пока Пётр там колдовал, за чаем провела со мной ликбез ухода за печкой. Что иной раз достаточно прочистить бронхи (дымоход), но, если процесс запущен, без вскрытия (оперативного вмешательства) не обойтись. Бывает, обнаруживаются «тромбы» – обвалившиеся куски кирпича или попавшие в дымоход бедолаги птицы.

Как захворавшему человеку рекомендуется укутывать горло тёплым шарфом, так чердачную трубу следует утеплять штукатуркой и теплоизоляцией, иначе потекут сопли (конденсат). Ну и как печке с забитым «носом» прикажете дышать?

И, представьте, печам тоже прописывается меню. Берёзу и хвойные желательно исключить: дёготь и смола загрязняют дымоносную систему. А вот тополино-осиново-ольховая диета пойдёт только на пользу. В качестве профилактики следует добавлять специальные брикеты – Петя черкнёт «рецептик». Из домашних средств: внесение в рацион подвяленной картофельной шелухи и поваренной соли. Они, как статины, разрыхляют и изгоняют сажевые бляшки.

– Опять играешь в больницу. Фантазёрка, – попенял Пётр.

А мы с Людой сошлись. После ликвидации подруг она явно соскучилась, намолчалась и жадно восполняла дефицит общения. Бывает же такое: час назад не знали о существовании друг друга, а сейчас будто родные. Это как называешь пароль и в ответ слышишь: свой! Души размягчаются и тянутся, и как-то само собой выплёскивается всё, что годами копилось в их закоулках. Как сажа в печи, как пыль под кроватью…

Тогда-то я узнала про Людину боль: мать терпеть не может зятя, иначе как шибздиком и шпендриком не называет. Он и правда небольшой, чёрненький, быстрый, как жучок. Вальяжно, по-мужицки, ходить не научился – всё бегает мальчишкой, всё куда-то спешит. Даже походка всегда в наклон вперёд, будто подталкивает себя хоть на дюйм ближе к цели.

Свекровь, в свою очередь, невзлюбила Люду. Называет барыней. Прямо кипятком брызжет, когда видит такую картину: Петя с работы придёт, а невестушка давит диван. Подушка мокрая от слёз: не получилась картина, в очередной раз отказало издательство. Поревела, да и уснула с горя. Другой бы хорошенько вытянул барыню вдоль хребта: варила ли ты ужин, Дездемона? А Пётр одеялком укроет, на цыпочках уйдёт в кухню, погремит кастрюлями. «Людок, встань поешь, милая».

А ведь находила ему мать нормальную женщину с борщами-заготовками, чистюлю – ни пылинки в квартире. Нет, ему с обычной, видите ли, скучно, через неделю сбежит. Ему эту мадаму, художницу с прибабахом подавай.
А Люда для него, если хотите… вот как тяга для печи. Тяга – в сущности, это же ничто, пустота, воздух, а без неё печка чадит и гаснет, и стоит холодная, как покойница.

Они познакомились на вечеринке. Люду тогда многие приглашали, и он дважды с ней потоптался в медленном танце, а быстрые стеснялся. Когда вечер закончился, подошёл и, глядя в пол, выдавил:
– У вас имеется два варианта. Первый: вы уходите отсюда одна. Второй: вы уходите со мной.

Она расхохоталась и сама крепко подхватила его под свою полную мягкую руку.

– Да как бы я за тобой не пошла? Ты же меня перед фактом поставил. У тебя глаза сверкали, как у Отелло, и рука была сунута в карман. Откуда я знала, что там? Всю дорогу обмирала от страха – а вдруг маньяк? Деспот ты!
– То-то прижималась всю дорогу горячим бочком…
– Я? Прижималась?

Он её любовно называет «хулиганка». Говорит, что она как дети: хорошая, только когда спит. Однажды заболела, лежала неслышная, как мышка, на себя непохожая, в доме ненадолго воцарилась благословенная тишина. Так странно, непривычно было, уши отдыхали. «Ах, так тебе хорошо, когда я болею?»

Вот Люда в упор не понимает современных девиц, которые, чуть что, бегут разводиться. Видите ли, муж не раскрыл в них женщину. У них разный вайб. Они не совпали в вибрациях. Она – Козерог в Юпитере, а у него ретроградный Марс. А ещё он не прошёл сепарацию от родительского влияния и не соответствует потребностям, которые она в своих условиях контурировала.

Но ведь мужчина и женщина сходятся не за тем, чтобы выполнять взаимные хотелки и ломать друг друга каждый под себя. А для того, чтобы вместе жить эту трудную жизнь.

Что касается Людиной «Мечты хозяйки», мысли о которой её не оставляют… Они как раз смотрят телевизор, Людина голова цыплёнком примостилась у Петра под мышкой… Он объясняет: смотри, экран притягивает пыль. Это статическое электричество. Существует низкоомная и высокоомная пыль. Более мелкая заряжена отрицательно, крупная – положительно. Разноимённые ионы устремляются друг к другу, возникает напряжение.

– Как мы с тобой – мы ведь тоже разнозаряженные, да, Петя?
– Как мы с тобой, – подтверждает он внезапно осевшим, хриплым голосом.
– А напряжение – наша любовь…

В этом месте покинем гнёздышко, потому что в нём зреет такое мощное грозовое облако – нечем дышать. Атмосфера буквально насыщена электричеством, искрит и требует немедленной разрядки. Впору развешать таблички: «Осторожно: опасная зона!», «Посторонним вход воспрещён!» и «Не влезай – убьёт!»

А вы говорите – пыль…