Переводчик не нужен

Открываешь почту на компьютере, а там вал приглашений: «Посетите выставку «Акватерм», «Не забудьте, 25 марта начинается выставка «Мир климата»!», «Примите участие в СРМ!», «Подтвердите участие в «Продэкспо».

Без малого двадцать лет я проработала на международных выставках в качестве переводчика. Правда, давненько отошла от этой деятельности. Но первую свою выставку хорошо помню. И, кстати, она называлась именно «Продэкспо».

В теперь уже далёком 1998 году я вернулась из Италии в Россию, поселилась в Москве, сняла квартиру и получила ангажемент в театре. Мой тогдашний итальянский жених по имени Адольфо продолжал водить меня за нос, давая бесконечные обещания оформить наши долгосрочные отношения. А потом вообще пропал, как его злодейский немецкий тёзка!

Я находилась в тоске и отчаянии. Как жить на чисто символическую зарплату актрисы? В то время ещё не было съёмочного бума отечественных сериалов, кино и прочего. Снимали редкие рекламные ролики…

Кое-кто из знакомых посоветовал пойти в Экспоцентр поискать подработку переводчиком на выставках, благо за пять лет итальянский язык стал почти родным. Принарядилась и отправилась в неведомый мне выставочный комплекс.

На территорию прошла без проблем. Это сейчас у каждой двери стоят металлоискатели и полицейские с собаками, а тогда – все ворота нараспашку. Хоть слона проводи, хоть атомную бомбу проноси. Огляделась по сторонам – мрачные серые корпуса-коробки. Люди в робах бегают, гремят тележками, разгружают машины. И это международная выставка? Скорее завод или депо.

Внимание привлёк павильон со стеклянной конусообразной крышей. Может, мне туда? Внутри оказалась такая же ерунда, погрузка-разгрузка, стройка-монтаж. Но в самом центре зала была огорожена площадка, где на флагштоке висел итальянский триколор. Молодой парень потрошил коробки с вином и какими-то банками.

– Scusa, non hai bisogno di una interprete? – пискнула я. (Извините, вам не нужен переводчик? – ит.)
– No, ne abbiamo, – парень ко мне даже не повернулся, он был очень занят. (Нет, у нас есть.)

Вздохнула, обошла стенд с другой стороны. Там симпатичная брюнетка сортировала шоколадные конфеты.

– Scusa signora, posso provare una cioccolatina? (Извините, синьора, можно попробовать одну шоколадку?)
– Бери, конечно! – весело отозвалась брюнетка. – Ты переводчица?
– Я актриса! – гордо ответила Ольга Торощина. – Но сейчас – да, ищу работу переводчика.
– Постой-ка здесь, ящики постереги, чтоб конфеты не растащили. А я сейчас за коллегой сбегаю.

Брюнетка ушла и быстро вернулась с блондинкой постарше.

– По-итальянски нормально разговариваешь? – деловито поинтересовалась bionda. – Наши привезли с собой переводчицу из Италии. Но она какая-то странная, даже на монтаж не пришла. Просили найти ещё кого-нибудь. Вот они сами идут, знакомься и договаривайся об оплате.

К нам приближалась группа товарищей. В центре – эдакий Дон Корлеоне, пожилой, седовласый, с тростью и перстнями. А вокруг него разновозрастная свита. Увидев меня, итальянцы эмоционально выразили восторг, кто-то присвистнул, кто-то произнёс: «Che fica!» («Какая сучка!» – вульг. ит.)

Восхититься, собственно, было чем. Бордовые кожаные штаны в обтяжку, серебристая курточка, под ней прозрачная кофточка и сапожки на каблуках в 12 сантиметров. В Италии так одеваться нельзя, приняли бы за путану, которая забыла переодеться после ночной смены. Но в те времена в Москве все девушки так одевались.

Дон Корлеоне обратился ко мне с речью, слов я не поняла, но общий смысл уловила. Меня берут на работу, приходить надо к 10 утра, оплата 100 долларов в день. Устраивает? Я пискнула «Si», и Дон со свитой отошли к столу разбирать какие-то бумажки. А я осталась в глубоком шоке.

– Они точно итальянцы? Пять лет там прожила, но ни слова не поняла! – обратилась я к девчонкам. – И что такое «ке фика»?
– Голову подними, вывеску на стенде прочитай, – рассмеялась блондинка. – Наверное, на севере Италии жила? Там говорят «ке фига».

Прочитала: Associazione agroindustriale dei viticoltori siciliani – Агропромышленная ассоциация виноделов Сицилии. Смысл фразы «ке фика» тоже стал ясен, это комплимент, но вульгарный. Видимо, у сицилийцев по поводу меня всё же были сомнения. Они на меня поглядывали, перешёптывались, потом один подошёл и спросил:
– Davvero sai parlare italiano? (А ты действительно говоришь по-итальянски?)
– Che domandа! E proprio una cavolata! (Мать твою! Что за фиговый вопрос! – жарг. ит.)

Моя приятельница, стриптизёрша Вампирелла из города Палермо, всегда так отвечала. Короче, лингвистический тест я прошла. Написала в театре заявление за свой счёт по семейным обстоятельствам и на следующий день приступила к работе.

Президента ассоциации звали Сильвио, его свита состояла из родственников – братья, дети, внуки, племянники. Брюнетка Катя и блондинка Наташа сотрудничали с семьёй давно. В данном случае занимались продвижением сладостей и фруктов региона Сицилия. Вторую переводчицу звали Лиза, папа итальянец, мама русская. Их семья живёт при монастыре в Катании. Дон Сильвио обратился с предложением поехать на выставку в Россию. От такого предложения не принято отказываться. Таким образом, бедная Лиза в платье католической монахини, сжимая в руках Евангелие, мучительно переводила разговор о вкусовых особенностях сицилийских вин. Я слушала её, запоминала и повторяла.

Ещё был сомелье Антон, который на вино только что не молился. И две красавицы модели, они протирали столики и мыли бокалы.

А вокруг итальянского стенда бурлило столпотворение. Все хотели попробовать винца, купить или выпросить в подарок. Люди честные говорили просто – налейте! Хитрецы вели длинные беседы – можем стать вашими импортёрами, только надо вино начальству показать… Дайте две-три бутылочки на дегустацию.

Синьор Сильвио возжелал прогуляться по выставке, я должна была его сопровождать. Прошлись по всем павильонам. В немецком гулял настоящий «Октоберфест». Пиво рекой, кругом связки колбас и сосисок. У французов – бесконечные витрины сыров и гусиных паштетов. Прочие европейские страны тоже развернули стенды со своими региональными дарами. Наши сограждане находились в волнении. У всех ещё были свежи воспоминания о нелёгких перестроечных временах. А импортное – всегда вкусное и желанное.

– Бедные люди, они голодают, – вздыхал синьор Сильвио. – Но ничего-ничего, мы вас не оставим, Европа вас прокормит! Я не видел ни одного российского стенда. Неужели у вас вообще ничего не производят? Ужас!

Собственно, дядька он был добрый. И действительно не мог понять, чем кормится огромная страна, в которой сельское хозяйство практически уничтожено. И всё, даже самое базовое, приходится везти из-за границы.

Наступил последний день выставки, больше всего он походил на «Последний день Помпеи». Мудрые граждане пожаловали на выставку подготовленные, с большими сумками и чемоданами на колёсиках. Не на жизнь, а на смерть штурмовали стенды с заморскими деликатесами. Выставочные товары проходят окончательную растаможку, везти их обратно нельзя, впрочем, и продавать тоже. Так что: «Товарищи буржуи, отдайте добро даром! Вам не нужно, а нам в радость!»

Смотреть на эту картину тотального попрошайничества было одновременно смешно, стыдно и страшно. Благородный синьор Сильвио отдал приказ: всё, что осталось в депозито, а по-нашему – на складе, поделить между русским персоналом. Модельки, сомелье и все остальные были очень рады этим дарам. А я была счастлива получить зарплату в 500 долларов! Это ж какие деньжищи! Отработать пару-тройку выставок в месяц – и можно жить спокойно.
Через неделю пошла искать работу на обувной выставке, нашла, отработала. Потом были мебель, туризм, и понеслось… Я уволилась из театра. Но «Продэкспо» навсегда осталась в моём сердце самой любимой выставкой.

Постепенно она менялась. Буквально через пару лет на каждом иностранном стенде красовалось объявление: «Ищем дистрибьютора!» Появились и российские компании. Но сами они ничего не производили, а как раз импортировали и перепродавали.

Торговля шла бойко. Супермаркеты ломились от европейских разносолов. Рестораны итальянской и французской кухни закупали оригинальные продукты, вплоть до воды и соли, на складах в Москве. Но всё, что Made in Russia, по-прежнему считалось второсортным.

На продуктовой выставке, пожалуй, только один павильон мог назвать себя отечественным. Самый маленький, в нём продавали икру. Мы с подругой Маргаритой, заграбастав всё что можно с итальянских стендов, отправлялись туда, и начиналась весёлая игра под названием «бартер». За бутылку итальянского вина или оливкового масла, упаковку молотого кофе и пару пакетов пасты можно было выменять рюкзак красной и чёрной икры. Да ещё прихватить копчёного осетра размером с полено. А потом устроить для домашних пир на весь мир!

Уж не помню, в каком году полетели первые ласточки санкций. Моё окружение из творческой интеллигенции тогда горько завывало, словно волки.

На выставку ко мне пришли приятельницы, вернее, деловые партнёры. Редактор одного крупного издательства Наденька и литературный агент Анечка. В издательстве у меня лежали три романа, которые имели хорошие шансы на публикацию. В одном из романов речь шла о моих приключениях за границей. Агент Анечка связалась с известным итальянским специалистом, который переводил самого Акунина! И, о чудо, он согласился сотрудничать, роман ему понравился!

Мой работодатель где-то гулял по своим делам, посему девочки расположились у меня на стенде, попивали красное вино, закусывали пармезаном и горевали.

– Я не представляю, как теперь без нормального сыра жить буду! Грана падано для меня всё! – постанывала Наденька. – А прошютто, а хамон? Я нашу колбасу есть не могу! Да у нас вообще ничего есть нельзя!
– Да уж, опасно, – согласно кивала Аня, которая с недавнего времени стала называть себя Ханна, намекая на польские корни.
– Ханна, ты из Белоруссии, вы-то хоть нас прокормите? У вас вроде с молочкой всё нормально, – продолжала Наденька.
– Да какое там! – махнула рукой Анна-Ханна. – Видимость одна. Из Польши всё везут. А теперь даже ввоз яблок запретили. Вместо фруктов будем грызть лук и репу из бабушкиного огорода.

Я терпеливо слушала стенания нужных людей. Но под конец не выдержала и ответила. Уж не помню точно, что именно, но мои романы не перевели и не опубликовали.

Постепенно международное выставочное движение начало хиреть. Ездить стали мало, импорт продуктов почти сошёл на нет. По иронии судьбы, моя последняя выставка тоже оказалась «Продэкспо».

Менеджер Моника не выпускала телефон из рук. То бледнела, то краснела и еле слышно шептала: «Уже 30 человек. Уже 130! Нет, пишут, уже 300 человек заболело». Эпидемия коронавируса началась в Китае, но почему-то быстрее всего добралась до Италии. Моника даже окончания выставки ждать не стала, подхватила вещички и умотала домой, пока туда ещё пускали и не ввели тотальный карантин. Меня она оставила на стенде с дорогущим вином, которое я должна была передать потенциальным дистрибьюторам.

Но те не явились. Я позвонила, они извинились и сказали, что срочно возвращаются домой в Новосибирск.

С подругой Маргаритой, сидя на стенде, мы распивали густое и тягучее Barolo.

– Мне кьянти больше нравится, – морщилась Маргарита. – А это горькое. Да и вообще грустно как-то…Такое чувство, словно последний раз тут сидим.
– Ладно, не каркай, – отозвалась я.

Но Марго оказалась права. На время эпидемии выставки прикрыли. На опустевших площадях развернули резервные госпитали. А недавно пришла новость – Экспоцентр в скором времени вовсе закроют. Появится нечто новое, инновационное. И в феврале этого года, когда пришла очередная реклама, я решила посетить «Продэкспо», вспомнить всё и не забыть.

Поначалу мне показалось, что ничего не изменилось. Выставочные площадки плотно забиты стендами, идут продажи и дегустации, народу пропасть, в проходах не протолкнуться. Но иностранных компаний практически нет! Только отечественные!

Как исключение, в самом дальнем углу выставки скучали турки с орешками и сухофруктами. Отыскала пару стендов итальянских и французских вин. Правда, самих господ «макаронников» и «лягушатников» не наблюдалось. Да и зачем они нужны? Краснодарский край, Крым, Дагестан, Абхазия – разве нам мало виноградников?

Сегодня в каждом крупном городе есть фермерские рынки, где всегда можно купить свежее мясо, яйца, молочные товары всех видов, овощи и фрукты. Вот и представьте такой рынок, только в глобальном федеральном масштабе. На нём было всё!

Больше всего меня интересовало, как обстоят дела с пресловутым сыром, из-за отсутствия которого либеральная общественность посыпала головы пеплом. На стенде Челябинска красивая мулатка в русском кокошнике угощала пармезаном местного производства. Я попробовала. Ну вот убейте меня, тонну пармезана съела за свою жизнь, но большой разницы не почувствовала. А сыр с плесенью из Екатеринбурга меня вообще ранил в самое сердце – настолько он вкусный.

– Сами делаете или закупаете? – поинтересовалась я у менеджера с пижонской бородкой.
– Сами, – гордо вскинул голову парень. – Технологии освоили. Спасибо санкциям!

К витрине завода из Брянска было не пробраться. Все хотели попробовать сыр с лисичками, ягодами, орехами. Заприметила один небольшой стенд, прочитала вывеску: «Торговый дом «Продукты Донбасса». Притормозила. Продукция, конечно, скромная – кетчупы, майонезы, соусы. Но ведь они из Макеевки, а там война идёт. Милая девушка-стендистка предложила брошюрки, чтобы ознакомиться с ассортиментом. А я не удержалась и осторожно полюбопытствовала:
– А вы что, разве производство не остановили?
– Нет. Только кратковременно, когда уж очень сильные обстрелы были, – улыбнулась девушка. – Работать надо!

Опустился вечер, дело шло к закрытию, пора домой. Но уже на самом выходе я остановилась у 5-го павильона. Он всегда был «Пивной» и находился под тотальной немецкой оккупацией. Но сейчас там громко играла гармонь и пели «Смуглянку»! Пришлось заглянуть на огонёк.

Крупный парень, стоя у латунного пивопровода, бодро работал кранами и щедро угощал всех страждущих. Народ ликовал, поднимал бокалы и произносил тосты:
– За санкции! За Россию! Прорвёмся!