Добрый день, любимая газета! Давно собиралась, но только сейчас смогла написать вам о том, что не так давно мне довелось пережить. Лишь недавно чуть-чуть пришла в себя. Такой аномалии я ещё не встречала. До сих пор не знаю, с чем именно столкнулась.Прошлое лето оказалось для меня самым страшным. Сын разбился в ДТП, получив травмы, несовместимые с жизнью.
Всего несколько месяцев не дожил до 35 лет. Кстати, его отец тоже погиб в автомобильной аварии, 45-летним.
Тогда будто небеса обрушились на меня. До сих пор выкарабкиваюсь из этого мрачного состояния, правда, должна признать, получается пока неважно. Боль никуда не ушла, она застряла глубоко внутри – протяжная, давящая. Но я научилась её сдерживать, хотя бы в голос больше не вою. Спасибо всем добрым людям, родственникам и друзьям за поддержку. Лишь благодаря им я ни единого дня не оставалась в одиночестве.
Поскольку сын погиб в чужом городе, похороны и все связанные с ними формальности и приготовления растянулись вместо трёх дней на шесть. Мы терпеливо ждали, пока всё оформят, отдадут, привезут. Сына все любили, попрощаться с ним приехали многие друзья по школе, учебному заведению, армии. Люди приезжали из разных уголков страны. Городок наш небольшой, к нам приходили родственники, близкие и дальние, коллеги с прошлой и нынешней работы, знакомые. Подходили ко мне, соболезновали, обнимали.
Я на автомате вставала, садилась, почти ничего не соображая. Рядом сидела старенькая тётушка, она тихо мне шептала, подсказывала, что нужно делать, когда вставать, а когда прощаться. Часто я даже голову не поднимала, просто по голосу узнавала, кто подходил. Спать тогда не могла, я словно застряла между явью и сном. Первую неделю после похорон держалась только на успокоительных.
На сороковой день чуть вздремнула под утро. И мне почудилось, будто опять в нашем доме похороны, какие-то люди подходят, сострадают мне, обнимают. Когда все ушли, я снова осталась одна в комнате. Странное ощущение. Открыла глаза, понимаю, что уже не сплю. И вдруг подходит ко мне нечто, словно надвигается какой-то сгусток, похожий на бесформенное облако. И чувствую, что это облако вроде тоже хочет меня обнять. Я ещё про себя подумала: надо же, даже сонный паралич пришёл выразить соболезнования, узнав о скорби. А ещё считают, что это представитель злых сил.
Приблизилось это и так крепко меня обнимает, плачет, прямо сотрясается от рыданий изнутри. Но рыдает беззвучно, я просто чувствую этот внутренний плач. Мы лицом к лицу, если можно так выразиться. Решаю тоже его обнять и вдруг осознаю, что внутри этого облака кто-то есть, причём там точно скрыт человек. Понимаю, что это мужчина. Именно он так сильно рыдает. Но кто? Не видно.
От нахлынувших слёз разговаривать не могу, понимаю, насколько тот, кто в облаке, расстроен, ему жаль меня и сына. Даже показалось, что меня он жалеет больше. Глажу его по спине: всё хорошо, успокойся наконец. Потом хочу вытереть ему слёзы, поднимаю руки, касаюсь шеи. Провожу рукой, а на шее у этого мужчины шрамы – чувствую вспухшую полосу, будто врачи пришивали голову к шее. Вот эту складку я глажу и глажу, никак не могу остановиться!
А потом меня пронзила внезапная мысль: а не отец ли моего сына пришёл? Знаю, что он получил страшный перелом шеи. Правда, когда хоронили, я только в саване его видела.
Могу поклясться, что явственно ощупывала, трогала, осязала внутри облака этого родного человека. От пронзительной мысли окончательно пробудилась и удивилась, насколько это видение было реальным – я даже пальцы не успела разжать.
Отец моего мальчика очень нас любил, в сыне души не чаял. А потом я подумала: может, это не он, а сам сын пришёл прощаться со мной таким необычным образом?
Сложно мне сейчас говорить на эту тему. Может, всё когда-нибудь станет ясно, но, наверное, потом, не сейчас.
Тогда будто небеса обрушились на меня. До сих пор выкарабкиваюсь из этого мрачного состояния, правда, должна признать, получается пока неважно. Боль никуда не ушла, она застряла глубоко внутри – протяжная, давящая. Но я научилась её сдерживать, хотя бы в голос больше не вою. Спасибо всем добрым людям, родственникам и друзьям за поддержку. Лишь благодаря им я ни единого дня не оставалась в одиночестве.
Поскольку сын погиб в чужом городе, похороны и все связанные с ними формальности и приготовления растянулись вместо трёх дней на шесть. Мы терпеливо ждали, пока всё оформят, отдадут, привезут. Сына все любили, попрощаться с ним приехали многие друзья по школе, учебному заведению, армии. Люди приезжали из разных уголков страны. Городок наш небольшой, к нам приходили родственники, близкие и дальние, коллеги с прошлой и нынешней работы, знакомые. Подходили ко мне, соболезновали, обнимали.
Я на автомате вставала, садилась, почти ничего не соображая. Рядом сидела старенькая тётушка, она тихо мне шептала, подсказывала, что нужно делать, когда вставать, а когда прощаться. Часто я даже голову не поднимала, просто по голосу узнавала, кто подходил. Спать тогда не могла, я словно застряла между явью и сном. Первую неделю после похорон держалась только на успокоительных.
На сороковой день чуть вздремнула под утро. И мне почудилось, будто опять в нашем доме похороны, какие-то люди подходят, сострадают мне, обнимают. Когда все ушли, я снова осталась одна в комнате. Странное ощущение. Открыла глаза, понимаю, что уже не сплю. И вдруг подходит ко мне нечто, словно надвигается какой-то сгусток, похожий на бесформенное облако. И чувствую, что это облако вроде тоже хочет меня обнять. Я ещё про себя подумала: надо же, даже сонный паралич пришёл выразить соболезнования, узнав о скорби. А ещё считают, что это представитель злых сил.
Приблизилось это и так крепко меня обнимает, плачет, прямо сотрясается от рыданий изнутри. Но рыдает беззвучно, я просто чувствую этот внутренний плач. Мы лицом к лицу, если можно так выразиться. Решаю тоже его обнять и вдруг осознаю, что внутри этого облака кто-то есть, причём там точно скрыт человек. Понимаю, что это мужчина. Именно он так сильно рыдает. Но кто? Не видно.
От нахлынувших слёз разговаривать не могу, понимаю, насколько тот, кто в облаке, расстроен, ему жаль меня и сына. Даже показалось, что меня он жалеет больше. Глажу его по спине: всё хорошо, успокойся наконец. Потом хочу вытереть ему слёзы, поднимаю руки, касаюсь шеи. Провожу рукой, а на шее у этого мужчины шрамы – чувствую вспухшую полосу, будто врачи пришивали голову к шее. Вот эту складку я глажу и глажу, никак не могу остановиться!
А потом меня пронзила внезапная мысль: а не отец ли моего сына пришёл? Знаю, что он получил страшный перелом шеи. Правда, когда хоронили, я только в саване его видела.
Могу поклясться, что явственно ощупывала, трогала, осязала внутри облака этого родного человека. От пронзительной мысли окончательно пробудилась и удивилась, насколько это видение было реальным – я даже пальцы не успела разжать.
Отец моего мальчика очень нас любил, в сыне души не чаял. А потом я подумала: может, это не он, а сам сын пришёл прощаться со мной таким необычным образом?
Сложно мне сейчас говорить на эту тему. Может, всё когда-нибудь станет ясно, но, наверное, потом, не сейчас.
Из письма Маргариты
Фото: Александр КЛЕПИКОВ
Свежие комментарии