Ах, Одесса! Тётя Циля и другие...

Я очень люблю Одессу. Может быть даже больше, чем Остап Бендер Рио-де–Жанейро. Хотя прожил там всего несколько студенческих лет.

Я был настоящим студентом, вечно голодным, и к тому же, моей квартирной хозяйкой, была старая еврейка. Она тщательно скрывала свой возраст, хотя я догадывался, что мать её родила с испугу, когда броненосец “Потёмкин”, стал на рейд, напротив Одесского морского порта.

Она никогда не говорила, сколько у неё было мужей. Хотя по тому, что первый и седьмой были однофамильцы, у неё их было не менее двух десятков.

И был у неё сын. Сорокалетняя толстая и тупая скотина. Он не пил только тогда, когда спал, и то, только потому, что ему наверное снилось, что он пьёт. Обзывал он меня байстрюком, что означает- безотцовщина, и это было неверно. Себя же он таковым не считал.

Оно и верно. Ведь у него было не менее двух десятков пап. А напротив тоже жила старая еврейка - тётя Циля, которая всем рассказывала, что во время войны, она была подпольщицей. Была схвачена, её пытали, и что она даже сидела на электрическом стуле.

Последнее утверждение, очень не нравилось моей квартирной хозяйке, и она ехидно замечала, что Цилечка возможно и сидела у немцев, но не на стуле, а на другом предмете. Самой же ей, похвастаться было нечем, разве что рассказом, как плюнула однажды румынскому офицеру с балкона на фуражку. Подвиг был конечно сомнительным.

Старясь всячески принизить тётю Цилю, она рассказывала про неё всяческие гадости. Например, что та в очереди на Привозе, вытирает свои жирные руки о стоящих впереди еврейках. И я, глядя на засаленный халат рассказчицы, в это верил.

А потом был ледяной дождь. Оборвало высоковольтные провода. И две недели в Одессе не было ни воды, ни света, ни тепла, ни туалета. И мы с Борщём, это мой одногрупник, при свете свечки, слушали её нескончаемые рассказы за Адессу, про её первого мужа Моню и какая Цилечка стерва.

И усердно потчевала она нас оливье, с аккуратно настриженными волосами…. Сейчас, я думаю, что она уже давно умерла. Ибо с таким языком как у неё, долго не живут. Вместе с ней, ушла частичка самобытной Одессы.

И на смену пришло то, что пришло.