Воры ни в чём не виноваты

Дело было в Амурской области, в деревне В., где я провёл пять лет своей беззаботной юношеской жизни. В наших краях из-за обилия земли картошку сажали в таких количествах, что её с лихвой хватало и на зиму, и на весну, и на начало лета – вплоть до момента, когда появлялась молодая картошечка нового урожая. Как правило, к этому процессу привлекали всех членов семьи от мала до велика. Но однажды весной глава семейства Гладковых, Анатолий Иванович, вдруг заявил, что посадит картошку сам.
– С чего это вдруг? – насторожилась жена Светлана. – Ты же в прошлом году вообще не хотел сажать, а теперь сам рвёшься.
– Договорюсь с Яшкой, он вспашет на тракторе, посажу по-быстрому, а вы только мешать будете – то попить, то поесть, морока одна с вами! – настойчиво убеждал жену Анатолий Иванович.

В конце концов Светлана сдалась, и её муж в субботу утром, дождавшись Яшкиного трактора и погрузив картошку в прицеп, уехал в поле. Вернулся за полночь, когда все домочадцы уже спали. Умывшись в предбаннике, потихоньку прокрался в гостиную и, не раздеваясь, завалился спать на диване.

Проснувшись около девяти часов утра и наскоро умывшись, Толя сел завтракать. Жена, почувствовав стойкий запах перегара, недовольно посматривала на него, но ничего не сказала, предположив, что Толик, умаявшись в поле, решил выпить стопку-другую самогонки.
– Картошку-то посадил? – наконец спросила она, наблюдая, как муж пьёт крепко заваренный чай с вареньем.
– Угу! – пробормотал он, тяжело вздохнув. – Задолбался.

На этом разговор о посаженной картошке был окончен.

Летом, когда настала пора полоть, а затем и окучивать, Толик пропадал в поле по два дня подряд. И каждый раз по его возвращении Светлана чувствовала запах перегара, но не пилила мужа, думая, что тот старается ради семьи, а выпивает уже после работы.

Незаметно пролетело лето, началась дождливая осень. В редкие ясные деньки в поля потянулись машины соседей – копать картошку. Семья Гладковых в выходные также собралась за урожаем. На старенькой «Волге» они приехали в поле, нашли свою делянку, но тут их ждало разочарование – вся земля была в рытвинах и ямах, словно кто-то уже выкопал долгожданный урожай.

Светлана ходила по полю, осматривая разрытую землю, и причитала:
– Да как же так? Кто же всё выкопал? Как же мы зимой без картошечки?

Она прошлась до соседской делянки, на которой рядки были не тронуты и даже виднелись кустики высохшей ботвы.
– Что же нам теперь делать? – жалобно спросила она мужа. – Может, в полицию заявить?
– Что-что – ничего! – ответил тот сердито. – Не велика потеря, купим у Архиповых, они в этом году хороший урожай собрали, лично видел, как мешки свозили домой.

Делать нечего, несолоно хлебавши они вернулись домой, а на следующий день Толя съездил к Архиповым, договорился о цене и привёз десять мешков картошки, которую они перегрузили в прохладный подпол. Этого должно было хватить на зиму. Светлана смирилась с потерей, и со временем происшествие стало забываться, как вдруг через несколько недель в сельмаге она встретила Татьяну – соседку по картофельному полю.
– Представляешь, Тань, – пожаловалась ей Светлана, – а у нас-то всю картоху выкопали! Неизвестно кто! Приезжаем мы на поле, а там – одни рытвины и ямы.

Татьяна, женщина в летах, отличающаяся прямотой и неумением сглаживать углы, сердито ответила:
– Эх, Светка! Как ты была дурой, так и осталась. С чего ты взяла, что картошка вообще выросла?
– Это как? – растерялась Светлана. – Мой по весне ездил, сажал, потом окучивал! Я ему деньги давала – тракториста нанимать.
– Я так тебе скажу, – усмехнулась Татьяна, – я в поле много раз бывала, но Толика там не видела. Зато однажды ехали мы домой после прополки и видели, как он с мужиками у озера водку пил. И «Волга» ваша там стояла, и Яшкин трактор. В общем, ты бы спросила муженька, куда он семенную картошку дел, и не грешила на воров почём зря.

Светлана стояла словно пришибленная: она вдруг вспомнила мужнин запах перегара после работы в поле.

В расстроенных чувствах из сельмага она направилась к своей матери, которая, надо сказать, недолюбливала зятя за изворотливость и неумение держать слово. Выслушав дочь, Зинаида Петровна призадумалась. Она поняла, что просто так «расколоть» зятя не получится, поэтому посоветовала Светлане, как поступить по-хитрому.

От матери Светлана сразу же направилась к Яшке-трактористу. Увидев его во дворе, подошла к забору, поздоровалась и громко сказала:
– Слышь, Яша, с тебя мешок картошки!
– С чего вдруг? – спросил тот, беспокойно оглядываясь, – не хотел, чтобы их разговор услышала супруга.
– Мне Толик всё рассказал, как вы бухали вместо того, чтобы картошку сажать. Поэтому давай, выручай друга! Так с каждого из вас, алкашей, по мешку соберу – глядишь, на зиму и хватит.

Яшка задумался. Он прикинул, что лучше откупиться мешком картошки, нежели Светлана расскажет эту историю его жене, которая и так частенько пилила его за пьянство.
– Ладно, – сказал он, – завтра по пути завезу. Только Лариске не говори!

Светлана кивнула и, воодушевлённая, поспешила домой: согласие Яшки подтверждало сведения, что муж картошку вовсе не сажал. Дома она с большим трудом удержалась, чтобы не выложить всё мужу.

На следующий день к дому Гладковых подъехал трактор, и Яшка, скинув мешок с прицепа, крикнул недоумевавшему Толику:
– Толь, забирай!
– Это что? – спросил тот с беспокойством.
– Это картошка, которую ты посадил! – услышал он голос вышедшей на крыльцо Светланы.

Повисла напряжённая тишина, Яшка смотрел то на Толика, то на Светлану, затем тихонько сказал:
– Развела меня, чертовка?

А Светлана, еле сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, прошипела мужу:
– Сам расскажешь, или помочь?
– Слышь, чё! – возмутился тот, отступив. – Потом расскажу.

Яшка шмыгнул в трактор и рванул с места, боясь, что скандал заденет и его.

В итоге Толик признался, что семенной картофель продал в райцентре, а деньги пропил с дружками. Также рассказал, что каждый раз, якобы отправляясь в поле, он пьянствовал и проводил время в праздности и только в сентябре в один из дней наковырял лопатой ямки в земле, чтобы замаскировать своё прегрешение.

Вину перед женой он заглаживал ещё долго. В частности, полгода не притрагивался к спиртному.