Декабрь 1995 года. Я поминала недавно ушедшего папу, тяжело переживала тот период. В один из таких дней отправилась в церковь. Тогда в храм по-настоящему ещё не ходила, не знала толком, как там всё устроено. Побывала на службе, в меру возможностей молилась об отце, ставила свечи. Потом пошла домой. Много лет спустя дорога в этот храм стала для меня привычной, но в тот раз я зачем-то пошла не напрямик, а окольными путями, сквозь кварталы, мимо многоэтажек.
Иду мимо какого-то двора и вижу на лавочке рядом с подъездом совсем старенькую бабушку. Она сидела, опираясь на палочку. Рядом, разложив мелочовку на клеёнке, торгует мужчина средних лет. Когда я проходила мимо, мужчина принялся складывать товар в сумку. Увидев меня, немного заикаясь, попросил подойти и указал на старушку:– Вот бабушка, ей восемьдесят шесть. Живёт одна, рядом с городом. Дом её совсем развалился, вот беда! Холодно – ни поспать толком, ни еды приготовить не может. Говорит, к племянникам собралась в Волгоград. Добиралась до вокзала, да заблудилась. Ты это… Довезла бы её до вокзала, что ли? Жалко бабку-то, замёрзнет. Мужик взял сумку с товаром и ушёл. Даже не спросил, есть ли у меня время и силы сопровождать на вокзал эту бабушку. Размышляю, что делать. Но чем дома сидеть, хоть каким-нибудь делом займусь.
Взяла бабушку под руку, и пошли мы с ней в сторону большака. А уже смеркается. Фонари не горят, только возле крытого ларька освещение. Подвела я бабушку к ларьку и велела ей стоять здесь, никуда не уходить. А сама отправилась к большому магазину, рядом с которым можно было поймать такси. Мне повезло, у входа остановилась машина, и я попросила водителя отвезти нас на вокзал. Тот согласился. Когда приехали, попросила таксиста подождать, чтобы отвёз меня обратно домой. На вокзале я заметила двух молодых милиционеров, попросила их помочь бабушке сесть на поезд да Волгограда. Они с готовностью согласились. Один ушёл за билетом, а я усадила старушку на лавочку. Только собралась уходить, вижу – бабушка роется в котомке и меня не отпускает. Достала небольшой узелок, как в стародавние времена, развязала, а там наличность. Протягивает мне какие-то деньги. Я, понятное дело, отказываюсь брать. Бабушка смотрит на меня с недоумением:
– Что ты! Бери, я тебя отблагодарить хочу. Ты же пожалела меня, не бросила. Всё равно упорно отказываюсь, а бабуля твердит:
– Девочка, сегодня таких людей, чтобы за просто так помогали, уже не бывает.
– На моём месте так поступила бы любая советская женщина. Только потом поняла, что сказала. Конец 1995 года, уже пять лет как Советский Союз канул в Лету, а я всё продолжала считать себя советской женщиной. Таксист сдержал слово и терпеливо дожидался меня на вокзальной парковке. Вскоре я уже была дома. Долго размышляла: как же там бабушка, добралась ли она до волгоградской родни?
И вот наступил январь 1996 года. Я попросила самую близкую подругу Галину приехать вечером, мы поминали папу. В эти дни я каждый день возвращалась мыслями к отцу. Вспоминала всё связанное с ним – от своего детства и вплоть до последних дней. Он, любящий папа и хороший муж, будучи коммунистом и ветераном войны, был человеком очень порядочным и принципиальным. Защищал от фашистов Севастополь, получил ранение. И если вспоминал военные годы, то больше рассказывал о боевых товарищах. Считал, что живёт послевоенную жизнь ещё и за них. Одна только беда: папа при всех своих положительных качествах был человеком совсем неверующим. Не отрицал Бога и не воевал с ним, нет. Он просто в Него не верил. На поминки кроме Гали приехало ещё несколько моих сослуживцев. Мы сидели до последнего десятичасового автобуса. Все ушли, а Галина решила остаться до утра, помочь мне убрать со стола и помыть посуду. Квартира моя на первом этаже. И вдруг мы увидели, что со стороны улицы, забравшись ко мне на лоджию, стоит мужчина и, прижавшись лбом к стеклу смотрит, как мы работаем на кухне. Лоджия не застеклённая, снегу намело много. Падая с крыши, он собирался в большие сугробы, так что попасть к нам в квартиру было легко, достаточно лишь перелезть через парапет лоджии. От неожиданности мы с Галиной замахали руками и закричали. Ещё и Дик залаял – моя большая немецкая овчарка. Человек с улицы соскочил с лоджии на бугор снега. Но не уходил, лишь разводил виновато руками и смотрел на нас умоляющим взглядом. Мы с Галей переглянулись: что делать? Ладно, велели зайти ему в подъезд на лестничную площадку. Открыли дверь, спрашиваем:
– Чего тебе?
– Заблудился, попал в незнакомые места. Ночь, холодно, а идти мне некуда. Боюсь замёрзнуть.
Мы велели ему показать документы. Незнакомцем оказался молодой мужчина из подмосковного Павловского Посада, воин-афганец. Женат, есть дочка. Сказал, что ехал с другом из Москвы. Сдавал в столице кровь – нужны были деньги. Устал. Видимо, ещё и выпили. В результате проспал свою остановку, так и доехал до наших Петушков. Последний автобус отправлялся именно в нашу сторону, мужчина на нём и приехал. Бродил по посёлку, не зная, куда деваться. – Ночь, холодно, вот и пришёл к вам, – говорит. – Потому что только у вас горел свет.
– Ладно, – смягчилась я. – Заходи. Умный Дик признал незнакомца и, раз мы его впустили, больше не лаял. Эта история очень странная, дальше вы поймёте, почему я решила её рассказать. Мужик сказал, что очень замёрз и хочет есть. А у нас после поминок полный холодильник. Мы его покормили и уложили спать. Сами с Диком легли в другой комнате. Ещё посмеялись с подругой: если это маньяк, то помирать нам придётся вместе. С этой мыслью и уснули. Подруга с утра пораньше уехала на работу, а новый знакомый умывался в ванной. И я заметила на его шее крест на металлической цепочке. Надо сказать, что в то время я была ещё не воцерковлена, но знала молитвы «Отче наш» и «Богородице Дево, радуйся». В то время уже стали появляться многочисленные книги о вере, но Евангелием я пока не успела обзавестись. Гость поел, поблагодарил, надел куртку. И вынул из кармана тонкую ученическую тетрадку, а в ней – переписанные от руки молитвы. Сказал, что они спасли ему жизнь в Афгане. Я удивилась: на мой взгляд, гость слишком молод, чтобы так сильно верить в Бога. Потом мужчина спросил, как меня зовут. Я ответила – Людмила. Он назвал своё имя, но я его, к сожалению, забыла. И сказал, что будет за меня молиться, поставит свечу в храме.
Через два месяца после той встречи с афганцем я ехала за мамой в другой город. Голова шла кругом. Передо мной стояла задача продать мамину квартиру. Как это делать, мы тогда и понятия не имели. К тому же маму, человека тяжелобольного, требовалось перевезти ко мне. Но где взять деньги? Проблем тьма, а ответов никаких. Однако прошло всего пять дней, и всё разрешилось невероятным образом. Произошло настоящее чудо: я продала квартиру всего за два дня! Деньги нам отдали в валюте, хотя в том городе тогда об обменниках ещё никто не слышал. Покупательница, женщина очень приличная, везде возила меня на своей машине. Мне только оставалось расписываться в документах. После продажи принесла всяких вкусностей. Вызвонила грузовую «Газель», куда удалось загрузить все мамины пожитки. И для нас рядом с водителем нашлось как раз два места. Отправляя в дорогу, покупательница принесла нам пять больших брезентовых сумок со всякой всячиной, благо город тот находится на Юге. Теперь думаю: что это было, и связано ли с тем парнем? Может, по его благодарственной молитве у нас всё так удачно и получилось? Сейчас я воцерковляюсь и каждый день благодарю Бога за всё, что происходит в жизни. Но вот что интересно: когда ушёл папа, Господь послал мне старенькую женщину, чтобы я ей помогла. А на папин сороковой день Господь послал того мужчину. Может, там, у Господа, моего любимого, но неверующего папу испытывали на то, какую дочь он воспитал? И, может, я не провалила экзамен? Если и не оправдала, то хоть немного помогла папе. Ведь наша вера и проявляется через отношение к другим людям, мы же ответственны друг за друга. Записал
протоиерей Александр ДЬЯЧЕНКО Фото: Shutterstock/FOTODOM
Свежие комментарии