Привет с «Оскара»

В ночь со второго на третье марта в трансляциях по всему миру шумела и сверкала 97-я церемония кинопремии «Оскар». Сын мой Стёпка натянул на стене своей комнаты тканевый экран, вывел на него через проектор видео с айфона и с волнением следил за вручением премий номинантам. Конечно, он всем сердцем болел за наших актёров Юру Борисова и Марка Эйдельштейна, сыгравших в картине «Анора».

Мне тоже было очень интересно посмотреть церемонию: в каких нарядах блистают мировые дивы, какие слова благодарности они придумают на этот раз, сжимая в руках статуэтки, чем растрогают сердца зрителей, какие казусы и провокации взорвут зал в эту ночь; но на плите шкворчали блины, и они не должны были пригореть: «Оскар» «Оскаром», а Масленицу никто не отменял.

В моих приоритетах стояла готовка еды для сына на целый учебный день во ВГИКе: завтрак, обед и ужин, сбалансированные, питательные и вкусные, которые надо было разложить по контейнерам. А спать хотелось – жуть! Время перевалило за третий час ночи.

Периодически я заглядывала к сыну в комнату и зудела: «Стёпа, спать! Посмотрим завтра в записи. Подъём в семь утра, у тебя первой парой история мирового кино, ты будешь невменяемым и вырубишься на великих фильмах Тарковского!»

Но Стёпа пялился в экран слипающимися глазами, шлёпал себя по щекам, чтобы не заснуть, и упрямо ждал развязки – вручения главных призов «Оскара». Часам к четырём утра я присела к нему на кровать в состоянии нестояния.

И вот фильм «Анора» взял пять призов, но Юра Борисов не выиграл «Оскара». Стёпа яростно рычал, а я смотрела сквозь полуопущенные веки на другого нашего молодого актёра и сонным голосом пробормотала:
– Да, Стёпа, тебе большой привет от Марка.
– В смысле? От какого? – не понял Стёпа.
– Ну, от этого… как его… Эдельвейса, – я ткнула пальцем в экран, на котором лохматый Марк Эдельштейн, исполнивший главную роль в «Аноре», выплясывал с Юрой Борисовым на вечеринке после церемонии.
– Мать, ты о чём? Я за тебя в тревоге! – округлил покрасневшие глаза Стёпа.
– Извини, забыла сообщить: Марк сказал, что всё у тебя будет хорошо! – я рухнула на подушку и захрапела.

Стёпа решил, что я сильно захлопоталась в эту ночь и у меня ум зашёл за разум. Но это было совсем не так.

Тем летним днём 2022 года я совершала променад по аллеям от Пушкинской площади до самой «Кропоткинской», но когда дошла до Арбатской, на Москву обрушился сильный ливень. Зонта у меня не было, но даже и зонт не спас бы от разбушевавшейся стихии.

Я заскочила в кинотеатр «Художественный», любимый мною с самого детства. Когда мы ещё жили в коммуналке на Кутузовском проспекте, мама часто водила меня на фильмы именно в этот кинотеатр. Атмосфера там была как в настоящем театре: интеллигентные билетёрши и гардеробщицы, чёрный рояль в фойе, на маленькой эстраде выступали певцы, чтецы и даже небольшие оркестры, пока зрители угощались чем-нибудь из буфета в ожидании сеанса. В главном зале колонны, барельефы, лепнина, тяжёлый раздвижной занавес перед экраном, галёрка, балкон, ложи, хрустальные люстры.

Но больше всего меня волновали два старинных барельефа над дверями боковых выходов из зала. На одном кентавр побеждал человека, на другом – человек побеждал кентавра. Я вечно вертела головой и никак не могла решить, кого мне больше жаль, ведь человек был совсем голый и беззащитный, а кентавр большой, но такой красивый.

Будучи уже взрослой девицей, я неизменно бегала в «Художественный», он был одним из мест моей силы и нежности.

С середины 90-х вплоть до закрытия кинотеатра на реконструкцию в 2014-м «Художка» являлась местом паломничества киноманов. Там была очень правильная атмосфера, именно про кино, умное фестивальное, без пафоса и попкорна. Фильмы на плёнке, иностранные картины – с субтитрами, на утренние сеансы билеты стоили 50 рублей, что вполне по карману студентам творческих вузов, сбегавшим в киношку с первых лекций. Спецпоказы, документалки, фестивали, ночи кино, ретроспективы Тарковского и Феллини и прочих авторов киношедевров.

Между просмотрами за кофейными столиками собирались режиссёры, сценаристы и актёры, обсуждали кино, отдыхали и работали, знакомились, придумывали новые проекты. У легендарного чёрного рояля в фойе восседал манекен в смокинге, кукла в человеческий рост, довольно зловещего вида, но всеми любимая.

Интеллигентные старорежимные тётушки-билетёрши, гардеробщицы и кассирши, знавшие и смотревшие все фильмы, которые шли в «Художке», охотно обсуждали с вами ту или иную картину. С ними можно было поспорить и посоветоваться, что посмотреть сегодня в том или ином настроении. И, конечно, обожаемый всеми зимний сад в боковом фойе, наверняка собранный и ухоженный этими тётушками: несметные кадки с пальмами, фикусами, алоэ, огромные листья монстер и гигантских папоротников; всё это почти упиралось в высокий потолок, а между ними другие домашние и экзотические растения и цветы, и каждое подписано, как в Аптекарском огороде.

На стенах – обновляющиеся живописные и фотовыставки, а под ними на лавочках сидели молодые и пожилые зрители в ожидании сеанса или после него, читающие книжки и журналы. Многие творческие личности проводили в кинотеатре целый день, переходя с одного сеанса на другой, мечтая, сочиняя, общаясь.

Моему сыну повезло застать «Художественный» тех лет. Продолжая мамину традицию, теперь уже я таскала маленького сына в любимый кинотеатр. У нас до сих пор хранится склеенный скотчем золотой номерок из гардероба «Художественного» №133, с ним связана неловкая ситуация.

Сдав верхнюю одежду в гардероб и получив за неё номерок, маленький Стёпа вертел его в руках во время сеанса и сломал пополам. Боясь признаться мне в этом, после фильма он пошёл за вещами. Тётушка в гардеробе вещи выдала, но пожурила его, попросила склеить номерок и вернуть в следующий раз. Стёпа пообещал, но благополучно забыл.

Когда мы пришли в кино в очередные выходные, тётушка-гардеробщица уже ждала его и хмурилась. Для меня это являлось сюрпризом. Извиняясь за сына, я заплатила какую-то символическую сумму, конфликт был улажен, а легендарный номерок остался нам на память.

Больше всего нам со Стёпкой нравился маленький зелёный зал, где царила неформальная атмосфера и первый ряд состоял из разноцветных мешков-пуфов, на которых можно было вальяжно разлечься во время сеанса. Этот зал обожала творческая молодёжь, состоявшая из студентов киновузов и журфаков, ежевечерне стекавшаяся на ночные показы.

Помню, как однажды притащила уже тогда не любившего спать по ночам сына на такой показ, и богемная публика была поражена приходу семилетнего мальчика на ночной сеанс взрослого мультфильма «Носферату. Ужас ночи». Стёпка моментально сделался всеобщим любимцем, ему уступили лучший пуф в первом ряду и весь сеанс передавали разные вкусняшки.

Мультфильм ужасов Стёпа вполне оценил, и по окончанию просмотра я ещё долго не могла вырвать его из рук студентов: с важным видом знатока, нахмурив светлые бровки, он участвовал в творческих дебатах, сжимая в одной руке карамель на палочке, в другой – горсть желейных цветных червячков.

Но золотые времена «Художественного» закончились в 2014 году, когда его закрыли на реконструкцию. Через семь лет он предстал перед москвичами обновлённый. Ему вернули аутентичный дореволюционный вид и роскошный интерьер с мрамором, лестницей в стиле модерн, современными технологиями и модными дизайнерскими фишечками, но дух студенчества, домашняя тёплая атмосфера и трогательная старомосковская интеллигентность покинули его, шаркая тапками и заношенными кедами, теряя на ходу странички рукописных сценариев, раскадровок, потрёпанных книжек…

В тот летний день 2022 года смотреть кино в мои планы не входило, но ливень, похоже, разгулялся не на один час. Я подошла к стойке с кассами и поинтересовалась, когда ближайший сеанс и что дают. Оказалось, минут через пятнадцать состоится премьерный показ артхаусного фильма «Страна Саша» о проблемах 17-летних.

В силу возраста меня эта тема уже мало интересовала, наверняка про какие-нибудь молодёжные тусовки, а мой сын сейчас не по клубешникам шляется, а в армии служит. Словом, это кино мне было совсем не по теме, да и то, как выглядит обновлённый «Художественный», тоже не нравилось. Я прошлась по фойе первого этажа, всё здесь было для меня чуждо, незнакомо и гулко. Премьерным показом с его шиком и блеском, суетой прессы, щёлканьем затворов камер и фотовспышками, наплывом именитых гостей, фуршетом с шампанским и тарталетками с икрой – здесь даже не пахло.

Свет в фойе был приглушённый, народу немного. Правда, на небольшом подиуме на фоне рекламного стенда премьерного фильма позировали для единственного фотографа несколько молодых людей. Среди них выделялись юная девица с красными волосами и лохматый юноша в растянутой вязаной жилетке. Выглядели они как забежавшие с улицы подростки-неформалы, смеялись и дурачились, и только благодаря их сходству с изображением на рекламном стенде можно было догадаться, что именно они являются главными героями сегодняшней премьеры.

Тем забавнее на их фоне смотрелись несколько экзальтированных зрительниц, прохаживавшихся по фойе в вечерних платьях с голыми плечами и подолами в пол. Они выглядели наряднее самих артистов, но это не были светские львицы с каких-нибудь Патриков, а скорее те чудаковатые дамы с высоко задранными носиками, которых до сих пор ещё можно встретить в театрах среди публики, демократично одетой в джинсы. Эти дамы выделяются яркими вычурными нарядами и обязательной сменной обувью на тонких шпильках, которую они приносят в сумочках и пакетах, а потом сдают в гардероб вместе с пальто свои зимние сапоги.

Да ну всех этих чудиков, не хочу!

Я направилась к выходу, но дождь продолжал лихачить. У кассы взволнованная девушка предложила мне купить у неё лишний билетик на премьеру:
– Я хотела пойти с мамой, но её остановил ливень, и она не доехала.
– Боюсь, мне этот фильм будет не интересен, – замялась я.
– У вас есть дети? – внезапно спросила девушка.
– Да, сын девятнадцати лет.
– А вы во всём друг друга понимаете?
– Ну, как сказать…
– Это знак! – горячо продолжала она. – Прошу вас, сходите на фильм, ливень вас сюда загнал не случайно!

Я ещё раз посмотрела на стену дождя за стеклянными дверями кинотеатра и купила у девушки билет.

Настроена я была крайне скептически, но с первых же кадров картина меня растрогала и рассмешила, а дальше я уже следила за этой пронзительной историей на одном дыхании. Всё так узнаваемо, так близко: юные, хрупкие, недопонятые родителями вчерашние школьники с их первой любовью и кучей вопросов без ответов, и эти слепые настырные взрослые с их постоянным зудением: «Какие планы на будущее?» и «Ты решил, куда будешь поступать?»

Без малого год назад, после сдачи ЕГЭ, я так же донимала Стёпу. И главный герой удивительно напоминал мне сына: такой же худющий, высокий, лохматый, как Стёпка до ухода в армию. Накануне сборов я сама отвела его в парикмахерскую, и с острой иглою, вонзившейся в сердце, смотрела, как под жужжащей машинкой мастера локон за локоном опадает на пол его роскошная шевелюра, оставляя на голове едва заметный ёжик волос. Тогда я украдкой подняла с пола один шелковистый локон и положила в пакетик себе на память.

На финальных титрах торопливо промокнула сентиментальные слёзы, а после бурных зрительских оваций артистам и режиссёру поспешила выскользнуть в фойе.

Дождь закончился, но мне почему-то не хотелось уходить из кинотеатра. Вернулась, приоткрыла дверь в зал – зрители его уже покинули, только маленькая творческая группа топталась у кресел, обсуждая премьеру. В сильном эмоциональном порыве я шагнула в зал и осмелилась подойти к артистам, что-то сбивчиво говорила им, что они огромные молодцы, сняли очень красивое и нежное кино, а потом обратилась к лохматому парнишке:
– Понимаете, я тоже актриса и как старшая по возрасту заявляю: у вас большое будущее!

Марк Эйдельштейн, а это был именно он, смущённо улыбался, а я пылко продолжала:
– У меня сын Стёпка вашего возраста, он тоже поступал на актёрский в прошлом году, но провалился из-за результатов ЕГЭ и ушёл в армию…

Марк широко распахнул свои прекрасные глаза оленёнка Бэмби и уже хотел произнести какие-то слова поддержки, но я его опередила:
– Нет-нет, всё нормально, он проходит срочную службу в Подмосковье, но наши свидания так редки и коротки, а благодаря вашему кино я словно провела с ним вместе целых полтора часа! – ну и, чёрт возьми, из моих глаз брызнули неконтролируемые слёзы.

Извинившись, хотела убежать, но Марк остановил меня, обнял за плечи и сказал:
– Передайте от нас привет вашему Стёпке и скажите, что всё у него будет очень хорошо!
– Спасибо! – хлюпнув носом, улыбнулась я. – Обязательно передам!
– А как вы узнали о нашей премьере? – поинтересовалась молодая женщина, по-видимому, режиссёр картины. – Из каких источников?
– Мне просто повезло, – призналась я честно, – случайно забежала в кинотеатр из-за дождя.
– Значит, вы пришли на нас по воле ливня? – поэтичный Марк засмеялся и обратился к режиссёру: – Юль, а представляешь, если сегодня все зрители собрались здесь тоже только из-за дождя?
– Думаю, это не так, зрители шли на премьеру сознательно и весьма подготовленными, – улыбнулась я, вспоминая дам в вечерних платьях. – Вас очень хвалила одна пылкая девушка, она хотела привести с собой маму, но её билет достался мне… Обещаю, когда сын вернётся домой, мы обязательно с ним вместе посмотрим вашу «Страну Саша»…

Стёпа слушал мой рассказ затаив дыхание, сон с него как рукой сняло.

– И вот сам Марк, который только что стоял на сцене церемонии «Оскара» и стал известен всему миру, сыграв в картине, которая взяла пять статуэток, передавал мне привет? Сказал, что у меня всё будет хорошо? Да почему же ты молчала целых три года?
– Я рассказывала эту историю, когда ты вернулся из армии, но тогда ты не придал ей значения, ты же вечно куда-то бежал и восторженно захлёбывался жизнью.
– Какой же я дурак! Мам, давай посмотрим «Страну Саша».
– Обязательно посмотрим, дорогой, но в другой раз, – я укрыла его одеялом и выключила проектор. – А пока тебе надо спать, завтра репетиции во ВГИКе, к профессии надо относиться серьёзно, и тогда, как сказал Марк, всё у тебя будет хорошо.

Слово я сдержала, «Страну Сашу» мы с сыном посмотрели. Обнявшись, думали каждый о своём: я заново переживала все чувства того непростого года без него, а он вспоминал себя семнадцатилетнего, когда задавался мучительными вопросами о планах на будущее.