Чемпион по метанию гречки

Я инвалид, человек на костылях, живу на пенсию. И есть люди, друзья и подруги, которые мне помогают. Без них я бы не выдюжила. Раньше они привозили мне продукты с огорода или что-нибудь покупали. Теперь, когда появились всякие карты и доставки, всё стало проще – кидают денег на карту: «Купи сама себе, что надо».

Для меня помыть окна – огромная проблема. Родных нет. Вернее, есть, но к ним один раз обратись – потом под кустом жить будешь. Шкуру с тебя снимут. В общем, окна мыть приходится просить. Один раз заказала службу уборки, чтобы никого не беспокоить. Подруга узнала, возмутилась: «У тебя же есть мы, твои друзья! С ума сошла. Мы помоем. Делов-то на полчаса. Лучше бы купила себе на эти деньги фрукты». Хорошие у меня друзья, Бог наградил. За что только?

И вот моя история «наоборот» – то есть о том, когда лучше бы человек мне не помогал. Когда помощь оборачивается… Впрочем, всё по порядку.

Я очень не люблю чужих людей у себя дома. Не хочу, чтобы они распоряжались на моей территории. Соседка в порыве усердия напрашивалась: «Тебе трудно готовить. Когда себе готовлю, могу что-нибудь и для тебя сварить». Представила эту картину – чуть плохо не стало. Нет, я лучше целый день провожусь, но сама. И полы буду мыть сама, пусть даже лёжа на пузе. Зато не придётся выслушивать, что швабра у меня не та, полы обшарпаны и кошки всё ободрали.

Да, я очень стесняюсь своего жилища. Ремонта не было больше тридцати лет. Некому его делать. И кошки действительно всё ободрали. Поэтому я в дом никого не приглашаю. И сама ни к кому не напрашиваюсь. Живу себе с кошками. Если надо с кем-нибудь встретиться, сейчас существуют кафе на любой достаток.

И вот появилась у меня в интернете знакомая. Назовём её Лена. Посмотрела мой спектакль в нашем театре (я автор постановки и даже немного «артистка») – и прониклась. Всегда спрашивала «чем помочь, чем помочь?». Но мне как-то неловко беспокоить по сути чужого человека. Мне и знакомых-то просить неудобно. А она очень упрямая. Всё в гости напрашивалась, а я отказывала.

И вот пишет мне эта Лена, что сотрудничает с неким благотворительным фондом и они готовы оказывать продуктовую помощь, но нужна справка об инвалидности и заявление.

Помню, я тогда подумала: хорошее предложение, хоть друзей не придётся просить. Я в своё время замучилась с государством выяснять отношения насчёт инвалидности: каждый год приходится доказывать, что ты не на халяву пенсию просишь, а она тебе действительно необходима. Так же и с соцзащитой: соцработник мне не положен. Они так решили. Костыли ведь есть. На улицу хожу. И от пенсии у меня после выплаты коммуналки остаётся 2500 рубликов официальных денег, с них не разгуляешься на оплату социальных услуг.

А тут оказалось, что ради продуктового набора надо предоставить кучу справок, чуть ли не отпечатки пальцев ради гречки… Ладно. Это благотворителям для отчёта. Понятно. Но я всё равно отказалась.

Однако Лена кинулась меня уговаривать: «Хочу тебе помочь. Давай привезу пробную помощь. Познакомимся, чаю попьём». Отказываюсь – мол, не надо. Вчера она написала: «Продукты собрала. Всё, вечером еду к тебе. Адрес узнала у Н.». Я отвечаю, что не могу её принять, вечером еду на спектакль, он закончится поздно, у нас премьера. В ответ получаю: «Ничего не знаю. Продукты уже у меня. Возить их в машине я не собираюсь. Жди, подъеду к театру».

Вечером после спектакля, примерно в 22.00, появляюсь на служебном входе. Она встречает: «Я ведь жду тебя! Мы договаривались! Я на машине. Давай отвезу тебя домой и отдам продукты».

Я опешила, но смолчала. Пока шли до её машины, я услышала, что ботинки у меня завязаны не так и что платок на голове – это неправильно, лучше носить шапку, и она мне её подарит. «Хорошую шапку, очень удобную. И ты не будешь носить этот кошмар». Всю дорогу задавала вопросы, как я готовлю, как прибираюсь… Ехать долго. Я начала закипать.

Приезжаем. Лена заходит в квартиру с огромным пакетом. Время 11 вечера. Она без приглашения раздевается, разувается.

– Где у тебя кухня? Я отнесу. Ой, Наташа, тебе нужен ремонт! Это же ужас, а не прихожая!
– Знаю, – ответила я, пока ещё спокойно. Но уже на грани.

Она на кухне выкладывает продукты.

– Это гречка, – показывает мне гречку, – надо её в буфет положить.

Идёт в моём доме к моему буфету и кладёт туда гречку.

– А что у тебя в холодильнике? Матушка Лариса велела всё досконально проверить, – фонд действует через какой-то православный приход. – Вот мы ещё с ней к тебе придём…

Чувствую – градус кипения у меня повышается.

И тут моя гордыня, видимо, решила мне помочь. Пока я возилась на кухне, слышу Ленин вопль в моей ванной:
– Ужас, ужас, а не ванная! Наташа, это кошмар! Как ты живёшь? И почему лотки у кошек не помыты?

Меня целый день не было дома. Лотки меняю утром и вечером… Всё, меня затрясло! Заболевание у меня неврологическое, взрываюсь очень быстро. Я орала как умалишённая:
– Вон! Вон! Чувству такта учиться! Вон пошла!

Стала бросать в пакет всё, что она принесла. Почему-то рыдая. Только слышу – дверь захлопнулась. «Благотворительница» убежала.

А ведь она ещё хотела фоткать «этот ужас». Я всё понимаю – нужна отчётность. Но для отчёта вполне хватило бы сфотографировать меня с этими продуктами. Это сейчас модно. И как состояние моей квартиры влияет на пакет с «дарами»? Какая связь между ремонтом в моей квартире и гречкой? И зачем это всё комментировать? Унижать? Посмотрела, увидела – и сказала там своим начальникам: «Да, туго живёт человек». Мне-то зачем это высказывать?

Я почти всю ночь проревела от стыда. От стыда за то, что я распсиховалась. Впрочем, нет – за многое. Я думала, освобожу своих друзей, раз уж есть подобные фонды. Но это такое унижение! А с другой стороны, вот что ей мешало зайти в квартиру, поставить этот мешок в прихожей и смотаться? Я прямо сказала, что устала. Что ночь на дворе. На каком основании ты тащишься на кухню? Разуваешься, раздеваешься…

Эта девушка мне потом писала, что я её не так поняла, она просто хотела помочь. И что она же правду говорила. Словно я эту правду без неё не знаю. Я молчала в ответ. Сегодня она шлёт мне цитаты о вреде гордыни. Я не отвечаю.

Рассказала эту историю подруге. Она тоже возмутилась: «Зачем им фото твоей квартиры? Ремонт собираются делать? Если за мешок крупы нужен такой отчёт, то за ремонт потребуют квартиру отписать, с них станется. Не пускай в дом кого попало. Кто хочет, и так тебе поможет. Без отчёта. У тебя два железных доказательства в руках – костыли».

И ведь правда, я тоже имею право попросить документы фонда. Что за контора? Пусть с учредителем познакомят. Въедаться – так обоюдно. Но это я так – просто рассуждаю.

Позвонил мне знакомый актёр Альберт Макаров. У него какой-то свой фонд, помогает одиноким бабушкам, приютам для животных, детским домам. Он сам из детского дома. Кроме того, Альберт очень хороший друг. Вот звонок от него:

– Наталка, тут мне Женька (актриса) сказала, что на вахте театра тебя встретила какая-то девица с претензией и командным голосом. Женьку это взволновало. Просила узнать, кто это. Что ей надо?

Я всю историю поведала. Он:
– Наталья, сколько раз я тебе говорил: ты никого из нас, твоих друзей, ничем не беспокоишь. Нужна помощь – просто говоришь об этом. Я человек занятой и сам иногда не соображу, мне надо напоминать. Уж тысячу рублей на карту всегда найду. Но ты же молчишь как партизан! Никаких посторонних людей никогда в дом не пускай. Никогда! Только друзей, только кого знаешь. Да, православные общины порой занимаются такой деятельностью, но их иногда используют вслепую под предлогом «чтобы помощь была точной и адресной». Никаких документов никому не пересылай. И ты не обязана стелиться перед ними за пачку манки. Никаких чаепитий! И уж тем более нормальный человек не будет за тобой гоняться с продуктами по всему городу до ночи. Неудобно значит неудобно. Всё. Пусть привозят в удобное время и передают в руки. Никаких фото квартиры, тебя и даже твоих животных. Мало ли куда это пойдёт. Интернет сейчас может всё. Эту девушку могут использовать вслепую, она слишком нагло себя вела для опытной мошенницы. Ей велели – она делает… А гуляния по ванным и туалетам – вообще швах. Так что никаких «матушек» в доме! Никогда! Есть время у нормальной церковной матушки по квартирам бегать да знакомиться?.. Наталка, тебе за твою истерику не должно быть стыдно – тебе за неё надо Бога благодарить. Он послал тебе эту истерику. Сама говоришь, что не понимаешь, как это произошло. Лучше выступить истеричкой, чем оказаться в несознанке в доме инвалидов.

А дальше Алик провёл целое расследование. Оказалось, он знает эту девицу. Она давно ходит в театры и на его концерты. Эта Лена действительно никогда с тактом не заморачивается и всюду рвётся помочь. Послана уже не только мной, но и ещё несколькими бабушками и даже одним дедушкой. Но так ярко, с салютом, как я, её ещё никто не посылал.

Осенью Лена стала ходить в православный храм и там стремится помочь всем и вся. И вскоре была послана одной из бабушек этого прихода – она принесла старушке какое-то пальто «вместо её старой рвани». Видимо, о состоянии пальто бабушке было сказано напрямую, поэтому та и послала Лену далеко в известном направлении.

Храм действительно связан с какими-то благотворителями. Какими конкретно, Лена якобы не знает. Она заделалась волонтёром и тут же рассказала обо мне. Они так стремились мне помочь, что собрали посылку специально для меня вне графика доставки (о как!). Матушка высказала пожелание обязательно прийти ко мне в гости, посмотреть, как я живу, посмотреть, как справляюсь с бытовыми вопросами. Видимо, я ей должна была бы продемонстрировать, как мою полы, стираю и готовлю. Она хотела досконально меня обо всём расспросить – о том, как я жила, живу и как дошла до такой жизни. И, возможно, костыли хотела проверить, вдруг они из папье-маше. Всё ради помощи. Всё мне во благо.

Лена должна была всё сфотографировать. А то вдруг у меня там евроремонты всякие, а я их гречку есть буду! Короче, «матушка попросила доказательства того, что Наташа реально нищая». Это точные слова Лены, произнесённые Альберту.

Сама Лена так и не поняла, за что изгнана из моего «сарая», ведь она мне «правду сказала».

Альберт ей посоветовал вообще никогда не приближаться к моему дому и ко мне лично. И сказал мне, что сам проверит и фонд, и храм.

Теперь эта красота небесная, Елена, жалуется на меня всем общим знакомым. Что я истеричка и неблагодарная, что они с матушкой хотели мне помочь, «отгенералить мою квартиру» (свою «отгенераль»!), что её знакомые отдавали б/у плиту, холодильник и стиральную машину, даже новое купили, она хотела меня этим осчастливить, а я ей всё перекрыла.

Но у меня всё перечисленное есть! Не старое и моё собственное, не на выброс предназначенное. И я своей техникой довольна. Это она Жене, актрисе, писала, жаловалась. На что Женя ей ответила: «Наталья у нас человек горячий. Может и по хребту костылём огреть. Особенно за «честность» и «правду». Она нуждается, конечно, как и любой другой в её положении, но человеческое достоинство не пустой звук для неё. Надо просто отстать. Если хотите помочь, перекиньте ей денег на карту. Наталье как раз в Москву скоро. Пригодятся». Лена ответила: «Ну, это баловство».

Вот ведь, теперь ещё моих друзей донимать будет. Не нужно мне от этого человека ничего!

…Получила от Альберта сообщение: «Наталка, не переживай! Ржём всей труппой, представив твой праведный гнев. Уж что-что, а гречку мы тебе точно купим. И нам всем плевать, что там у тебя с кошачьими лотками. Потому что ты наш космос, и мы тебя любим. Береги себя, чемпион по метанию гречки!»

Я аж заплакала.