А глазки уже блестят

Роман Андреевич любил женщин. Но не всех, а только тех, которых жалел. А что? Раньше на Руси даже в любви так признавались: «Жалею тебя». Так вот, чтобы влюбиться, Роману нужно было сначала пожалеть – девочку, девушку, женщину.

Впервые это случилось в детском садике. Хорошенькая кудрявая Аллочка упала и сильно ушибла коленку. Она так горько плакала, что у Ромы немедленно затрепыхалось что-то в груди. Он дул на Аллочкину коленку, нежно приговаривал, как мама – ему:
– У волка боли, у медведя боли, а у Аллочки заживи.

И понимал – он любит Аллочку. И это на всю жизнь. Но… потом была Валечка, у которой мальчишки отобрали любимый мячик и забросили на крышу веранды. Затем – Оленька, на занятии аппликацией вместе с картоном нечаянно отрезавшая подол платьица. Дольше всех, уже в школе, продержалась Машенька, обидевшаяся на букву «Ы», упорно не желавшую быть ровной и красивой в её тетрадке.

Потом Ромка поступил в институт на инженера. Ещё в самом начале учёбы сказал себе: «Всё, пока никакой жалости и любви! Сначала базу подготовь».

Мужик сказал – мужик сделал. Нет, Роман не избегал девушек. Просто сознательно выбирал таких, которые были не против коротких интрижек.

Так же поначалу продолжалось и на заводе. И Роман даже решил, что – всё. Угомонилась его странная натура насчёт жалости. И тут-то его и накрыло. Прямо на очередной летучке.

Главный распекал молоденькую хорошенькую инженершу Эльзу. Стоит девчонка, слёзы сдерживает, но глаза уже блестят. А волосы – нежным светлым венчиком вокруг головы. Как одуванчик. Когда Роман этот «одуванчик в слезах» увидел, сразу понял: вот оно, опять.

После летучки подбодрил девчонку, развеселил. Пригласил пообедать в кафешке неподалёку. А в кафе та сначала вроде улыбалась, а потом вдруг опять в слёзы. Что такое?

А Эльза всхлипывает:
– Да у меня вообще чёрная полоса какая-то. Лампочки все в навесном потолке в прихожей погасли. Домой приходишь – темнота! Пока до комнаты добежишь, включишь… Надо мастера вызывать, а я боюсь, это же чужой человек. И цветок засох, мамин любимый. Она знаешь как расстроится, когда приедет!
– А ты что, одна? А мама где?
– Родители за границей. Папа лекции читает, и мама с ним.

И Рома влип.

В её квартире в старинном доме всё время что-нибудь ломалось. И это всякий раз пугало Эльзу до слёз. Она подходила с виноватым видом, извинялась, краснела и просила помочь. А он в своей жалости-любви уже совсем утонул. Естественно, приходил. Поначалу она пыталась совать ему деньги. Он не брал, конечно. Тогда Эльза придумала другую благодарность – ужин. Готовила она сказочно.
– Ещё неизвестно, кто кому теперь должен, – смеялся Роман, а у самого такая волна нежности…

И то, что должно было случиться, случилось. А наутро Рома решил: что он туда-сюда бегает? Проще уже совсем тут жить. И Эльзочку, любовь свою, оберегать будет, и за квартирой следить.

Предложение сделал как положено. С родителями её по телефону поговорил. Свадьбу сыграли скромную – лучше съездить куда-нибудь на отдых.

Сначала дочка родилась, через два года сын. Ничего, справились. Правда, Роман с завода ушёл. Удерживали, карьеру обещали с хорошими заработками. Но это когда ещё, а детям сейчас всё надо. Устроился в автосервис. Он с самого детства отцу помогал со старенькой «Волгой», потом сам и с иномарками научился справляться.

С Эльзой жили душа в душу. Дети подросли – Эльза на работу вышла. Только теперь она уже не плакала от «наездов» начальства и неудач, а спокойно справлялась с ситуацией. Внешне тоже изменилась – пополнела после двух деток, волосы покрасила в медовый цвет. Превратилась в уверенную и успешную молодую женщину.

Ромке нравилось. Изредка, правда, вспоминал свой «одуванчик» с лёгкой грустинкой… Ну да ладно.

– Андреич, ты как, свободен?
В маленькую комнатку, где мастера могли перекусить и передохнуть, заглянул Сергеич, бывший у них кем-то вроде прораба.
– Ага. Я уж и чайку успел дёрнуть, – Роман потянулся. – Что, клиент явился?
– Явилась. Иди глянь, что там у неё. Специально тебя посылаю. Уж больно дёрганая. Ты же умеешь деликатно…

Роман сморщился. Ох уж эти дамочки! Или самоуверенная до наглости, сразу начинает права качать, или глазками хлопает, обольщает. Думает, так ей скидку сделают.

Она сидела в маленькой, очень женской «Мазде». Даже не вышла.
– Здравствуйте. Что случилось? – Роман наклонился к окну.
– С машиной всё в порядке, – махнула она рукой. – А вот со мной – нет. Меня какой-то идиот подрезал. Тут, неподалёку. Думала, в столб влечу, в лучшем случае капот помну, ну а в худшем… – она помолчала. – Чудом смогла выкрутиться. Даже не поцарапалась. Зато ногу, по-моему, вывихнула. Ехать не могу.

Роман не знал, что сказать. Они же не скорая.
– В травмпункт надо, это я сейчас такси вызову, – сказала она. – Но машину-то не бросишь. Можно я на пару дней у вас её оставлю? Типа на профилактику.
«Вот и весь фокус, – ухмыльнулся про себя Роман. – Нашла бесплатную стоянку».

Промолчал он, видимо, настолько красноречиво, что дамочка протестующе подняла ладонь:
– Нет-нет, профилактику я полностью оплачу!
– Ну что же, сделаем.
– Вот и хорошо, – обрадовалась дамочка. – Тогда, пожалуйста, оформите побыстрее, и я буду такси вызывать. Очень нога болит.

Она немного повернулась на сиденье, и только тут Роман заметил бисеринки пота на её верхней губе. Видимо, действительно очень больно.
– А что же муж? – Не удержался он. – Не может за вами приехать?
– У меня нет мужа, – она едва обозначила улыбку. – Или вы считаете, что у каждой женщины он должен быть?
– У такой красивой – да, – брякнул Роман и тут же почувствовал, что краснеет. Хорошо, что дамочка как раз в этот момент принялась вылезать из машины и не видела его позора.

Роман осторожно придержал её.
– Нет у меня мужа, – повторила она. И процитировала дядю Фёдора: – «Нет у меня никаких мамы и папы. Я сам по себе мальчик».

Эта фраза из когда-то горячо любимого мультика его детей всё и решила.
– Так. Не надо профилактики. Вернее, потом. А сейчас я вас отвезу в травмпункт. Перебирайтесь на пассажирское место.
– Спасибо, но зачем? У вас же работа, – дамочка недоуменно смотрела на него.
– Работа как раз уже закончилась. А зачем повезу – ну, может же мужчина помочь женщине? – он вопросительно и немного с вызовом глянул ей в глаза. С вызовом – чтобы снова не покраснеть.
– А-а… – протянула она. – Может. Особенно если женщина не замужем, да? – она снова чуть улыбнулась.
– У меня есть жена, и я её люблю, – Роман сердито поджал губы.
– Ну что ж, это меняет дело, – наконец согласилась дамочка. – Спасибо.
– Тогда я сейчас переоденусь, и поедем.

Роман немного соврал: до конца смены оставался ещё целый час.
– Сергеич, слышь, какое дело: у дамочки что-то с ногой. Ехать не может и машину бросить не может. Так я её до врача довезу?
– А чё ты-то? Пускай тачку ловит, – резонно возразил Сергеич.
– Вот ты не въезжаешь. Она же сама потом к нам на обслуживание ездить будет и всем своим подружкам-друзьям расскажет про наш сервис. Репутация фирмы! Всё, побежал я, Сергеич. До завтра!

Дамочка уже перебралась на пассажирское место. Видно, ей совсем неважно было: сидела, закрыв глаза. Пока ехали до какой-то платной клиники, Роман нарочно старался разозлиться: «Знаю я таких. За тридцатник уже, а ни мужа, ни семьи. Карьеру, небось, делает. Из этих, которые «я сама». А случилось вот – и помочь некому».

Но всё было напрасно. Не злость в нём нарастала, не досада, а – жалость. Сама… А приткнуться к кому? Голову на плечо положить? Кто пожалеет? Все неприятности на себя возьмёт?

И, когда у медицинского центра припарковались, он даже чуть прикрикнул на неё, когда та – опять сама! – стала выбираться из машины.
– Да не суетитесь вы уже! Сказал же, помогу!

Обошёл машину и крепко взял её за предплечье.
– Опирайтесь сильнее. И прыгайте, на ногу не наступайте.
– Да я и не могу, больно…

Уже минут через сорок Рома бережно вёл к машине свою спутницу с ногой в чём-то странном – гипс не гипс, повязка не повязка…

Усадил. Спросил, куда везти.
– Быстро вас отпустили. Видимо, ничего опасного? – выруливая на проезжую часть, спросил он.
– Да, банальный вывих. Две недели покоя. Ботинок жалко – новенький. Снять не могли, узкий же, а нога уже отекла. Пришлось разрезать. Там прямо и выбросили, – она вдруг всхлипнула.

Ну, женщины! Нога болит, чуть машину не разбила, сама могла серьёзно пострадать – и ничего. А ботинок жалко.

Это он так подумал. А вслух сказал:
– Подумаешь, ботинок ! Невелика плата.
– Это-то да, – покивала она.

И вдруг повернулась:
– Слушайте, давайте хоть познакомимся! А то вы со мной возитесь, а я даже не знаю, как вас зовут.
– Роман. Но я не очень люблю своё имя. Так что лучше – Рома.
– А моё имя такое, что и не изменишь, – Алиса.
– Наверное, в часть той Алисы из фильма назвали? Ну, которая миелофон искала?
– Нет, просто мама обожает Алису Фрейндлих.
– А, понятно. А у нас знаете как одного мужика зовут?..

И до самого Алисиного дома они вспоминали смешные и необычные имена.

Потом Рома запарковал машину, где указала Алиса, довел её до квартиры.
– Рома, спасибо вам огромнейшее! – она стояла на одной ноге, опираясь на изящный комодик в прихожей. – Давайте я вас хоть чаем напою. В знак благодарности, – она вопросительно посмотрела на него.
– Алиса, насчёт благодарности – я уже говорил: обычный мужской поступок. Спасибо за приглашение, но мне пора.
– Помню. У вас жена, причём любимая, – Алиса слегка улыбнулась. – Тогда до свидания. И всё равно – спасибо!

Да, она улыбалась. Но… не так улыбаются счастливые женщины. А может, просто нога опять разболелась?
Всё равно – жалко её.

Поэтому на следующий день Рома позвонил вечером жене, что задержится, сослался на срочный заказ. Да, задерживался и раньше. Но соврал – впервые.

И поехал к Алисе, предварительно заглянув в магазин. Навещают же пациентов в больницах. А тут ещё хуже ситуация: в больнице хоть кормят, да и врачи рядом, случись что – помогут. А здесь – человек совсем один, выйти не может. А вдруг у неё, например, холодильник пустой.

Цветы решил не покупать. А то уж совсем как-то… Набрал полуфабрикатов, фруктов, конфет. Долго думал, брать ли пирожные. Кто их знает, женщин этих, они же вечно на диетах сидят. Решил – возьмёт, а там сама пускай думает, есть или не есть.
Алиса стояла в «ходунках». Такая металлическая рамка для взрослых.
– А… у тебя что, ходунки дома были? – не удержался он от вопроса. От неожиданности даже на «ты» перешёл.
– Нет, ну что ты, Рома! Это доставка, – тоже назвав его на «ты», улыбнулась она.

Доставка… А он-то, как дурак, с этими пакетами…

В общем, пришлось пить чай с теми самыми пирожными. Зато назавтра он уже пришёл с цветами. Навестить. Уж цветы-то она не будет себе заказывать?

И приходил потом каждый вечер. Нет-нет, ничего такого. Просто навестить. Чисто по-дружески. И каждый раз всё больше и больше проникался жалостью к Алисе. От её абсолютно женской квартиры. От того, что если ей звонили при нём, то только с работы. Даже мать позвонила всего раз. От того, что продукты ей приносит не близкий человек, а доставка…

Нет, Рома всё время помнил о том, что любит жену. Детей. Держался ровно до того вечера, когда они с Алисой отмечали её выздоровление в кафе.
– Рома, опять я тебя от семьи отрываю. Но это последний раз! Очень хочется в кафе посидеть просто так, поболтать. Потому что ты всё это время меня поддерживал. Был со мной…

И они посидели. Алиса вдруг как-то быстро опьянела. Глаза заблестели, раскраснелась, болтала милые глупости. А когда собрались уходить, оказалось, что она еле стоит на ногах.
– Господи, позор какой, – сокрушалась она тоненьким голоском, пока Рома вёл её к такси и усаживал на заднее сиденье. – Вот напилась-то! Ты же не думаешь, что я алкашка? Которой только пробку понюхать – и готова? Нет-нет! Просто расслабилась, пока дома сидела. А так-то я не пью, правда! И мне завтра на работу.

А потом хлопнула в ладоши.
– А вообще-то всё правильно! Мы же с тобой расстаёмся. Я выздоровела, ты можешь вернуться в семью. Так что это проводы. А на проводах всегда напиваются, правда же? – и положила голову ему на плечо. – Спать ужасно хочется.

Пришлось опять транспортировать её до квартиры – ноги заплетались.
– Рома, ты меня ведёшь, как тогда, – хихикала она. – Только тогда у меня одна нога не работала, а теперь – две. Прогресс!

А в квартире, когда он снял с неё пальто и сапожки, вдруг положила ладони на его руки и тихонько сказала:
– Ром… у тебя руки такие сильные…

И столько тоски было в её голосе, что Роман не выдержал. Сдался. Обнял её, защищая от всего мира, нежно шепнул в ухо:
– Не грусти, маленькая моя, я с тобой.

А дальше они куда-то не то провалились, не то полетели…

Рома уже начал задрёмывать, уютно прижавшись к Алисиному горячему боку, и, видимо, всхрапнул. И всхрап этот, похоже, разбудил Алису. Потому что в следующее мгновение она выскользнула из-под его руки и убежала в ванную. Пришла через несколько минут совершенно трезвая, завёрнутая в халат и туго подпоясанная.

И голос её был такой же – будто она его туго закрутила да ещё и подпоясала сверху.
– Всё, Ром. Уходи. Я тебе за всё благодарна, а сейчас уходи. К семье. И, прошу тебя, не приходи больше. И не звони. Хватит. Мы с тобой уже достаточно натворили.

Роман попытался что-то сказать, но она закрыла уши и только повторяла:
– Иди, Рома. Иди. Тебя ждут жена и дети.

Алису – да, жалко было просто до боли в сердце.

А Эльза-то? Она в чём виновата? Наверное, волнуется, переживает, куда пропал, ночь ведь уже…

Подошёл к Алисе, но она выставила ладони вперёд:
– Уходи.

Дома оказалось, что Эльза вовсе не переживала и не дожидалась. Она просто безмятежно спала… И поэтому, как ни странно, её было особенно жалко. Но жалко было и Алису – эту её беспомощную решительность. Рома ещё много раз пытался дозвониться ей. Но она, видимо, сменила номер. А когда однажды просто пришёл к ней, на двери белела бумажка, прикреплённая скотчем. Он развернул её. Там было всего одно слово: «Уходи».