На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Свежие комментарии

  • лина любимцева
    АЯ ЛЮБЛЮ НОВЫЙ ГОД!! Тем более, сын с невесткой приедут!! Весь год не ездили, заняты, работа... а на Новый года всегд...Зачем Пётр Первый...
  • Нина Суменко
    Ни о чемЗавидуйте нашей л...
  • Владимир Алтайцев
    тут не терпение нужно, а гнать свекруху  вон.Упорно лезет в хо...

Знакомьтесь: Манька Облигация

Знакомьтесь орой наследственность, а может и карма, дают себя знать таким причудливым образом, что потом долго удивляешься.

В бытность моей службы в МВД граждане обращались к нам с самыми неожиданными просьбами, жалобами и заявлениями. Однажды пришли две дамы неопределённого возраста, сухонькие, в беленьких носочках и плетёных босоножках на каблучках. Одеты в прямые юбочки и белые блузочки с камеями и воротником жабо, а на голове шляпки, напоминавшие арбузные корки. Обе в гипюровых перчатках и с костяными зонтиками от солнца – я вытаращила глаза, поскольку никогда раньше такого не видела. Одна другую держала под руку, и напоминали они сестёр Вишенок из мультика про Чиполлино. Я очень удивилась, глядя на них, – ну просто люди из прошлого!

Щебеча друг с другом, они оставили заявление с просьбой найти отца. Тот якобы был репрессирован, а они как дети, пострадавшие от необоснованного осуждения родителя, хотели претендовать на какие-нибудь пособия. Себя они называли Милечкой и Вилечкой. Одну звали Эмилия, а вторую – Вилена, должно быть, в честь Владимира Ильича Ленина.

Мы разъяснили, что за подобными сведениями следует обращаться либо в архив ФСБ, либо в прокуратуру. Дамы побледнели и сказали, что к чекистам и в прокуратуру ни за что не пойдут, потому что полиция всё-таки служит людям, она общенародная и общедоступная, а в других конторах их сразу, как детей врага народа, схватят и не выпустят. Никакому переубеждению женщины не поддавались.

Что нам оставалось делать? Поскольку заявление получено, пришлось с ним работать, что мы и совершили. Каково же было наше удивление, когда в отдел пришли ответы из всевозможных архивов, в том числе из архива ФСБ. Оказалось, бравый папаша Милечки и Вилечки судим аж 12 раз!

Ни о каких политических репрессиях речи не шло – это был обычный рецидивист. В копиях, переснятых с архивных дел, значилось следующее: гражданин такой-то – варнак, убийца и конокрад (справки охватывали период от дореволюционных лет до начала Великой Отечественной войны). Два убийства доказаны, а по трём сиделец отпущен «ввиду недоказуемости деяний».

Действительно, пока папаша тридцать с лишним лет усердствовал, отбирая с помощью ножа и топора чужие жизни и имущество, его дочери росли в интернате на гособеспечении, потом им предоставили квартиру от государства. А теперь они пожелали получать средства за отца, «незаконно пострадавшего от сталинского террора». Кстати, одна из справок гласила, что папа происходит из семьи потомственных уголовников, его отец и дед также были судимы за разбой.

Начальник посоветовал мне развести пустырник или валерьянку и каждой даме, кудахтавшей «Папа, папочка! Наконец-то мы с тобой познакомимся!», накапать по полстакана, а то мало ли как «сёстры Вишенки» отреагируют на правду. Принялся зачитывать справки об их героическом папашке, я стояла со стаканами наизготовку, другой сослуживец бросился открывать окна. Сёстры со словами «Этого не может быть!» в предобморочном состоянии сползли на стулья.

Когда мы суетились возле заявительниц, отпаивая их, мимо открытых дверей кабинета по коридору пробегал один опытный сотрудник. Увидев дам с зонтиками, оживился. «Ба, Милечка и Вилечка! – воскликнул. – Какими судьбами? Опять по поддельным документам льготы получали? За новым сроком пришли?»

Мы онемели, не сразу осознав, что коллега имел в виду судимости заявительниц. «Обморок» у них прошёл за секунду. «Вишенки» как ни в чём не бывало со словами: «Ну, мы пойдём, наверное, нам пора», – попытались выпорхнуть из кабинета. Однако сотрудник преградил им путь и подмигнул нам: «Вот, Шарапов, довелось тебе поручкаться с самой Манькой Облигацией». Справедливо укорил нас, что справку о судимостях самих дам мы запросить не догадались. А они зонтиком могли запросто слямзить из любого угла и с любого стола всё, что плохо лежало. Перчатки гипюровые надевали не из любви к прошлым временам, а чтобы не оставлять отпечатки пальцев.

Казалось, чего только мы за время службы не видели, а всё равно поразились несоответствию внешнего вида и гнилого нутра. Но начальник опустил нас на землю: «Да, Клим Чугункин – тут ничего не поделаешь!»

Можно верить в карму или нет, но суть семейки Милечки и Вилечки не менялась ни при царе Горохе, ни во времена репрессий, ни при развитом социализме, ни после развала СССР. Поэтому мне очень жаль людей, пытающихся привить детям разумное, доброе, вечное. Они тратят порой на это всю жизнь, но в результате почему-то всё равно получаются Шариковы. Не зря в прежние века крестьяне при сватовстве прежде всего интересовались не личностью жениха или невесты, а из какого они рода. Интересовали не столько богатство будущих родственников, сколько благочестие семьи и добрая молва.

Безусловно, у кого-то получается исправить усыновлённого ребёнка с такими «отклонениями». Я искренне преклоняюсь перед такими людьми. Но теперь с высоты своего жизненного опыта всегда пытаюсь узнать у человека что-нибудь о его семье. И поверьте, иногда этого более чем достаточно.

Практически в то же время, когда зашли «сёстры Вишенки», к нам обратился ещё один человек. Лично мы его не видели – заявление пришло по почте. Он воспитывался в детдоме с трёхлетнего возраста, интернат был устроен специально для детей репрессированных родителей.

Все попытки мужчины собрать хоть какие-то сведения о родственниках не увенчались успехом. Его письмо было написано вежливо и очень грамотно, почти идеальным почерком. Внизу заявитель добавил приписку, что он понимает, как много у нас неотложной работы, и обращается вроде бы не по адресу, но очень просит по возможности посодействовать.

На моего начальника это письмо произвело неизгладимое впечатление. Хотя заявление следовало переслать в другую организацию, руководитель предложил: «Знаешь, давай попробуем поискать. Письмо какое-то… тёплое, что ли. Видно, что настоящим человеком написано, с душой».

И мы нашли родителей этого человека!

Из архива одного из подразделений ФСБ пришла подробнейшая справка, что отец заявителя – дворянин, офицер, знавший четыре языка. Арестован в 1937 году, расстрелян годом позже. Мать дворянка, знавшая шесть языков, пошла следом за мужем в надежде убедить органы НКВД в его невинности. Тогда же, в 1938 году, умерла от сердечного приступа. Заявителя с годовалым братишкой отдали в детский дом, где брат вскоре умер от пневмонии. К справке приложены список перемещений мужчины по детдомам и переснятая фотография родителей: у матери платье в пол и пенсне, у отца – офицерская осанка и морской китель.

Мы связались с мужчиной по телефону: можете забрать документы. Оказалось, ему надо лететь с Дальнего Востока, но он заверил, что прилетит, высылать по почте ничего не нужно.

И вот однажды по внутренней связи раздался звонок из дежурки – к вам гражданин такой-то. Я в это время, как сейчас помню, ругалась по городскому телефону с командиром войсковой части – у них пропали автоматы Калашникова и противотанковые мины, а мы тогда как раз задержали бандитов, у которых обнаружили кое-что из армейского арсенала. И вдруг дверь открывается и входит капитан второго ранга. Я так и застыла с открытым ртом. Только представьте себе флотского офицера в парадной форме в кабинете полиции!

Выдали визитёру документы о его семье и фото родителей, которых он совсем не помнил. Первый раз я видела мужчину в форме, у которого не дрогнул ни один мускул на лице, а из глаз текли слёзы. Мы, четверо сослуживцев, не сговариваясь вышли из кабинета – нельзя было человеку нашими «уголовными» разговорами портить такие минуты.

Через некоторое время он поблагодарил нас за свершившееся чудо. В краткой беседе поведал, что окончил Тихоокеанское высшее военно-морское училище имени С.О. Макарова, был капитаном военного корабля. Сейчас – капитан торгового судна.

Помимо английского, немецкого и французского языков легко выучил японский, потому что на торговых кораблях часто ходили в Японию. Только теперь понял, почему ему всегда легко давались языки, несмотря на «детдомовскую» школу, – его мать знала ещё и польский с чешским. А отец был морским офицером. Мужчина рассказал, что всю жизнь не выносил плач грудных младенцев, сам не понимал почему. Теперь осознал: видимо, детская память зафиксировала плач братика, когда их забирали в детдом.

Женился на женщине с двумя детьми. Вырастил, дал образование. Поскольку сам детдомовский, всю жизнь опасался, что у него могут быть дурные корни, поэтому своих детей так и не завёл.

Но больше всего нас поразили его манеры. Человек, зашедший после стука в дверь с абсолютно прямой офицерской осанкой, снял головной убор, попросил разрешения присесть. Стул отодвинул бесшумно. Глаза вытер белоснежным платком. Поблагодарил и пожал руку, глядя в глаза, настолько искренне, что горло перехватило.

Самое интересное, что, когда он расписывался за получение документов, его почерк практически совпал с почерком матери, которую он впервые увидел лишь на фотографии. Офицер ушёл, а мы ещё долго обсуждали превратности судьбы человека: ни пять детдомов, ни полуголодные детство и юность, ни отсутствие родителей не выветрили блестящий ум и способности к учёбе. И очень жалели, что этот мужчина не оставил собственного потомства.

Вот и думай, что первично – воспитывающий социум или всё-таки наследственность, которая, безусловно, имеет духовные корни.

Из письма В.В. Ивановой,
Санкт-Петербург .
Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх