Сколько стоит твоё прощение?

Однажды в интернете бывшая одноклассница, с которой мы возобновили общение после многолетнего перерыва, прислала загадочное сообщение: «А ты в курсе, что наша Тамара умерла? »

Я не сразу поняла, о ком идёт речь, ведь ни одну ученицу в нашем классе так не звали. И педагогов тоже. Одноклассница уточнила: «Это Тамара Леонидовна, воспитательница детского сада». Чем ещё больше удивила меня, ведь Катя в наш районный детский садик не ходила, хоть и жила на соседней улице. Но после её слов «да там у меня целая история» мне захотелось отложить свои дела и запросить у Катерины видеосвязь для подробного разговора.

Кате исполнилось два года, когда её маме пришлось выйти на работу. В ясельной группе девочка потихоньку освоилась, а потом её перевели в среднюю группу, и вот здесь-то она и познакомилась с Тамарой Леонидовной.

Это была женщина сорока лет, судя по всему, люто ненавидевшая свою работу. Тамара Леонидовна орала на детей так, что уши закладывало. Все малыши в её группе ходили чуть ли не на цыпочках. А в тихий час даже не заснувшие ребята вели себя тише воды, потому что Тамара могла поставить ребёнка в угол прямо в трусиках и маечке, причём босиком. Могла подолгу держать за столом дошколёнка, не доевшего обед, угрозами заставляя вылизать тарелку начисто. Но и это не самое страшное.

У Томы в неприметном уголке стояла портняжная линейка – деревянная метровая планка с металлическими концами, которой она могла ударить провинившегося воспитанника. Тамара Леонидовна отличалась внушительной комплекцией, поэтому догнать шустрого малыша у неё не всегда получалось. Зато она отлично дотягивалась линейкой. При этом воспитательница запугивала детей тем, что будет ещё хуже, если они расскажут родителям о наказании.

В те времена, в начале восьмидесятых, мало кому приходило в голову, что в детском саду творят подобное варварство. Поэтому портняжный инструмент вновь оказывался в руках воспитательницы и всегда настигал своих жертв. Обнаруженные родителями синяки Тамара объясняла так: «Это же дети! Там запнулся, тут ударился, там упал. Я за каждым уследить не могу!»

В каждую Тамарину смену в обеденное время в группу приходили двое её детей. Дочь была уже подросток, а мальчик – чуть старше нас, в синей школьной форме с октябрятским значком. Во время тихого часа Тамара Леонидовна всегда их кормила прямо за детскими столиками.

Услышав эту историю, я едва не потеряла дар речи. Откуда Катя всё знает?

В Тамарину группу детского сада я попала после того, как родители обменяли квартиру. С первого же знакомства я до ужаса стала бояться Тамару Леонидовну. Родители не понимали, почему в её смену меня приходилось буквально волоком тащить в садик. А я просто не знала, как объяснить им, чего так боюсь. Но, когда впервые увидела, как воспитательница бьёт одного мальчика по спине портняжной линейкой, сразу же всё начистоту выложила дома. А на следующий день показала папе, приведшему меня в сад, эту самую линейку в углу.

Батя устроил такой скандал, что я впервые увидела, как у тётеньки мгновенно побелело лицо – то ли с испугу, то ли от злости. Прибежавшая заведующая хваталась за сердце и чуть ли не на коленях умоляла папу никуда не сообщать. Линейка с того дня навсегда исчезла из угла, а меня Тома демонстративно стала звать исключительно по фамилии, причём с таким выражением лица и таким тоном, словно проглотила нечто отвратительное. Но больше ни одного ребёнка пальцем не тронула, во всяком случае в моём присутствии.

Оказалось, с Катей мы могли посещать одну группу. В тот день она не поделила какую-то игрушку с одним мальчиком. Они стали вырывать её друг у друга и нечаянно сбили с подоконника два горшка с цветами. Земля рассыпалась по полу. Тамару это вывело из себя, и она, схватив линейку, бросилась за пацаном, на ходу крикнув уже пришедшему на обед сыну, чтобы тот наказал вторую провинившуюся. Послушный мальчик выполнил приказ матери максимально старательно. Поймав Катю, он отлупил её со всей силы.

Для Катюши, на которую в семье даже голоса никогда не повышали, это стало настоящим шоком. Дома у неё случилась истерика, и она наотрез отказалась идти в садик. Буквально плашмя падала на пол, как только заходила об этом речь. Но причину запуганный ребёнок назвать не мог.

Её родителям объяснили, что на территорию забежала бродячая собака и попыталась покусать детей во время прогулки. Девочку пришлось переводить в другой детский садик, намного дальше от дома.

А через несколько месяцев после того случая в группу Тамары пришла я. Может, нянечки и заведующая знали обо всём, но трусливо замалчивали? Впрочем, этот вопрос, разумеется, не ко мне.

После окончания школы наши пути с Катей разошлись. Она с родителями переехала в другой город, с более крупным металлургическим комбинатом. Поскольку тот комбинат являлся градообразующим предприятием, то Катя недолго выбирала для себя образование. Правда, по семейным обстоятельствам поступила на заочное отделение в одном из отдалённых регионов необъятной России, где у её семьи имелась родня. Далее продолжу эту историю, изложив Катины слова.

«Однажды в коридоре универа я заметила парня со смутно знакомым лицом. Он стоял в группе студентов с учебником перед аудиторией, явно готовясь сдавать зачёт или экзамен. Незаметно встав в сторонке, я принялась разглядывать его лицо, стараясь вспомнить, где же его видела. Что-то знакомое до боли, а вспомнить не могу, аж голова разболелась. Ну, плюнула, ушла и забыла.

В зимнюю сессию я его не встречала, а в следующую летнюю сессию мы снова пересеклись. Стало ясно, что он здесь учится. И вдруг кто-то окликнул его по имени. Меня словно током ударило: да это же тот самый Паша, сын Томы, который лупил меня в садике! От неожиданности я даже забыла, куда и зачем шла. А парень между тем со своими однокурсниками снова растворился в коридорах университета.

Это казалось невероятным: мы выбрали с Пашей одно учебное заведение за две тысячи километров от родного дома.

Мне очень хотелось рассказать Паше, кто я такая, и посмотреть при этом ему в глаза. Но не знала, как правильно реагировать. И нужно ли вообще искать его, чтобы напомнить о прошлом и заставить парня извиниться. Но за что ему извиняться? Помнит ли он вообще своё раннее детство? Я ещё долгое время вздрагивала и цепенела, если кто-нибудь неожиданно громко вскрикивал или взмахивал рукой. Подумала и решила: будь что будет, пусть жизнь сама всё расставит по своим местам.

Потом меня закрутили экзамены. Идём с подружкой из университетской библиотеки, и вдруг прямо на пути под деревом стоит и курит в одиночестве Павлик. В моей голове молниеносно возник план мести. Я лишь успела шепнуть спутнице, чтобы ничему не удивлялась и ни в коем случае не называла меня по имени.

Подошла вразвалочку. Вижу – Паша меня не узнаёт.

– Хочешь, красавчик, расскажу, что тебя ждёт в будущем?

Пашка небрежно взглянул на меня:
– Вали сама знаешь куда.
– Смотри, Паша, тебе в твоём Н-ске никто такого не расскажет, – заметила я с равнодушным видом. И развернулась к подружке, у которой глаза буквально из орбит вылезли. Взяла её под руку, и мы стали удаляться. И вдруг за спиной я услышала удивлённое:
– Кто ты? Откуда знаешь моё имя? Из Н-ска я чуть ли не единственный здесь, никто о таком городе даже не слышал! Расскажи, пожалуйста, что-нибудь ещё про меня!

– Сколько у тебя денег с собой? – поинтересовалась я. – Давай всё до копеечки, тогда расскажу.

Паша послушно достал портмоне, выгреб всю наличность и протянул мне. У меня в руках оказалась стопочка купюр.

– Твою маму зовут Тамара, – стала я «гадать» давнему обидчику. – Её отчество… ой, сейчас-сейчас, не слишком чётко видно. А-а-а, вот – Леонидовна. Она работала с детьми, похоже на детский сад, так мне показывают. Потом этот садик был переделан в церковь.

У Паши сигарета вывалилась изо рта.

– Ты приехал из Н-ска, там у вас ещё есть завод или фабрика, связанная с рудой, – продолжила я. – У тебя есть старшая сестра, которую зовут Ларисой. А теперь знай и запоминай! Никогда не смей поднимать руку на женщину или ребёнка, иначе эту руку потеряешь навсегда. А ещё никогда не пей водки, иначе закончишь жизнь в помойной канаве. Всё, больше мне ничего не разрешают рассказывать!

Снова взяла под руку совсем офигевшую и потерявшую подвижность подружку и буквально потащила её к автобусной остановке, оставив Пашу наедине с самим собой.

На эти деньги я отлично отметила конец сессии с однокурсниками в ресторане, когда скидывались на общий стол. Именно за тем столом я и поняла, что наконец-то дала сдачи обидчику. А может, это была вовсе и не сдача. Наверное, так и ощущается прощение».

Сколько купюр оказалось в кошельке Паши, Катя мне так и не сказала, поэтому, увы, не знаю, сколько стоит прощение ребёнка, который получил серьёзную психологическую травму. Зато теперь вы знаете, откуда ноги растут у некоторых случаев «ясновидения».