Как я коллекционировал всё на свете и ничего не сохранил

В моём советском детстве, проведённом в Ленинграде, я собирал всё подряд, выведя для себя простой принцип: любая коллекция начинается с двух похожих предметов. Конечно, если это предметы более или менее редкие. Два камня – не коллекция. Но если это необычные камни, вроде «куриного бога», гладкого морского голыша с дыркой в середине, тогда – да.

Моя первая коллекция началась с игрушечных военных машин. Мне их дарили родители и дедушка. У меня был танк с вращающейся башней, грузовик со снимающимся тентом, бронетранспортёр с ракетами и самоходка. У последней ничего не вращалось и не снималось, но внутрь можно было что-нибудь положить: маленького солдатика или фишку из настольной игры, которая солдатика изображала. Потом в коллекции появились «катюша» и небольшая пушечка.

Я любил эти машинки и носил с собой в детский сад, чтобы играть с ними там. Некоторые ребята приносили похожие – в советское время выбор игрушек был ограничен. Один мальчик предложил поменяться: мой новенький «КрАЗ» на его «ГАЗ-66». Я согласился. Меняться было приятно. Вроде как ты что-то купил и не заплатил за это. А «КрАЗ» – ну что ж. Я поиграл в него, можно дать и другому. «ГАЗ-66» был чуть меньше, но тент снимался и у него.

– А что у него с колёсами? – с подозрением спросил я, разглядывая заклеенные чем-то липким игрушечные колёса.

– Да всё нормально, – отмахнулся мальчик, запихивая в карман мой грузовичок. Я выразил сомнение в разумности такого обмена, но мальчик заверил меня, что сделка состоялась и отменять её – в высшей степени бестактно и невозможно.

Разумеется, колёса грузовичка не дожили до конца дня и отвалились. Нести чужой испорченный грузовичок домой мне было стыдно, и я его выбросил. А родителям сказал, что свой «КрАЗ» потерял.
Вместе с грузовичком пропал и интерес к коллекции.

Порвались марки

В школе я перешёл на марки. Это сейчас слово «марка» носит оттенок подозрительный и даже криминальный. А тогда марки лизали лишь для того, чтобы наклеить на конверт.

Когда я объявил, что буду коллекционировать марки, родственники подарили мне на день рождения несколько наборов марок. Причём наборы были одинаковые – с парусниками, дирижаблями и грузовиками. Да ещё вручили кляссер – альбом для них. А дедушка начал меня снабжать пустыми конвертами от международной служебной переписки, которые приносили его знакомые.

Дедушка был человеком активным, и его знакомые, причастные к такой переписке, стали моими тайными агентами. Содержимое писем меня не интересовало, а только конверты, которые я нагревал над кипящим чайником, чтобы отклеить погашенные марки. Они ценились дешевле новых и чистых, но всё же были интересными. Марки были венгерскими, польскими, американскими и даже с британской королевой.

В основном же я пополнял свой фонд, покупая новые марки у жуликов и меняясь в школе. То, что продавцы марок – жулики и спекулянты, мне объяснили взрослые. Они и вели себя как жулики, тёрлись у входа в магазин с марками, подмигивали хитрым глазом и манили в парадную, где раскрывали кляссеры невиданного размера, заполненные марками такими редкими, каких я никогда не видел в продаже ни на почте, ни в «Союзпечати». Стоимость их марок кусалась, и жуликам потихоньку перетекали деньги, выдаваемые мне на обед и карманные расходы.

А выгодно меняться я всё так же не умел. Однажды мой одноклассник принёс в школу альбом, в котором марки были просто наклеены. Он выбрал несколько моих красивых марок с корабликами, а мне предложил какие-то невнятные марки с иностранными портретами. Я нехотя согласился, кораблики у меня повторялись. Мальчик начал отдирать свои марки из альбома, они порвались, и он вручил мне испорченные. Я попытался отказаться, но он был твёрд в своём намерении отдать их мне:

– Видишь же, испортил из-за тебя. Назад не приклеишь. Так что забирай. И кораблики давай сюда.

Кораблики было не жалко. А что делать с рваными марками, я не знал. Брезговал класть их в мой нарядный фотоальбом. Скомкал потихоньку и выбросил.

Я делал попытки коллекционировать спичечные этикетки, импортные пустые пивные банки, юбилейные рубли и значки с гербами городов. Каждый из предметов шёл по курсу один к одному. За рубль с Лениным можно было выменять пустую банку из-под «Хейнекена». Позже курс Ленина поднялся, а пустых банок просел так сильно, что их пришлось вынести на помойку. Но я в любом случае потерял к этим коллекциям интерес.

Некоторое время собирал вкладыши от жвачек. На каждом из них была какая-нибудь история, мини-комикс. Часть была посвящена диснеевским мультфильмам с их удивительными героями – Гуфи, Дональдом, Микки-Маусом. Позже американские мультфильмы стали показывать по телевизору. Но уже другие – про Чёрный Плащ и мишек Гамми. А Гуфи и Микки сохранили свою таинственность. Видеомагнитофона дома не было, и покрытые рябью помех мультики можно было лишь случайно увидеть в видеосалонах перед показом азиатских боевиков.

Добывать вкладыши оказалось непросто. Жвачки продавались у кооператоров и стоили дорого. Можно было подождать у ларька и, заметив, как кто-нибудь из взрослых, лучше мужчина, покупает их, попросить:

– Вам вкладыш не нужен?

Спрашивать женщин было бесполезно. Они редко жевали жвачку и обычно покупали её детям. Зато мужчины жевали сами и покупали не ради вкладышей. Так что могло и повезти.

Другой способ – выиграть вкладыш в игру. Правила простые: накрываешь чужой вкладыш своим и ударом ладони стараешься перевернуть. Забираешь те, которые перевернулись. Если ни один не перевернулся, добавляете сверху ещё по одному, и так пока кто-нибудь не заберёт всю пачку.

Но этот способ ненадёжный. Во-первых, можно было проиграть. Во-вторых, вкладыши иногда отбирали ребята постарше. Потеряв часть коллекции, я решил рисовать их самостоятельно.

Сначала перерисовывал с оригинальных. Потом стал придумывать собственные сюжеты. На некоторое время это стало модным. Ребята в классе начали рисовать свои вкладыши и играть в них. По сути, мы изобрели свой печатный станок, свою валюту.

Но, как и бывает с фальшивками, счастье длилось недолго. Нашедшие нас на переменке хулиганы отобрали все рисованные вкладыши и, разочаровавшись от того, что они не настоящие, порвали их на клочки.

Моя последняя детская коллекция – модельки советских автомобилей 1:43. Они были классными и сделанными очень качественно. Даже импортные машинки им уступали. У моделей открывались двери, багажники, капот. Можно было разглядеть двигатель, а иногда складывались сиденья.

Однажды мы всей семьёй поехали отдыхать из Ленинграда в Тольятти. Сейчас мне кажется странным выбор места для отпуска. Но тогда я не задавал вопросов: какую путёвку родителям дали, туда и поехали. Мы жили в гостинице и ходили купаться на берег Волги. Хотя, по-моему, это была даже не Волга, а какой-то узкий судоходный канал.

Всё это было неважно, потому что в местных ларьках продавались модельки, которые я никогда не видел в Ленинграде. И родители, тщательно считавшие деньги и не любившие тратить их напрасно, в этот раз покупали мне всё, что я хотел. Так у меня появилась «Нива» с прицепом (я меньше радовался настоящей «Ниве», однажды появившейся в моей жизни, чем тогда игрушечной), разные модели «жигулей», «КамАЗ» и представительский «ЗИЛ-117».

Большая и самая ценная часть моей коллекции моделек пополнилась именно в Тольятти, чему я был страшно рад. Некоторое время я считал его своим любимым городом. Модельки хранил в оригинальных коробках, гордо выставив их на полку. Время от времени доставал и играл с ними. Аккуратно, чтобы не повредить. Я очень любил их.

Потом я стал старше и упаковки с модельками перекочевали в большую обувную коробку, а та – в шкаф. Мне уже не хотелось любоваться ими, но и выбросить коллекцию я не мог. Это было сокровище, которое лучше держать в закрытом сундуке.

Я уже забыл про ту коробку, а вспомнил случайно, спустя годы. У меня начинался роман с молодой женщиной. У неё был ребёнок, мальчишка, учившийся в начальных классах. Однажды она пригласила меня к себе домой. А его вроде бы в шутку проинструктировала: «Веди себя хорошо, иначе ты не понравишься дяде и он больше не придёт».

Мальчишка оказался классным. Первым делом он заглянул мне в рот, обнаружил там металлический зуб и попросил показать. Мы болтали, смеялись и дурачились, и я тогда подумал, что мы подружимся. Но вот с его мамой у нас что-то пошло не так. Не помню, из-за чего случилась размолвка. Думаю, что её вины в этом не было. Скорее, что-то нашло на меня самого.

В общем, она сказала сыну, что дядя, наверное, больше не придёт. «Из-за меня-а-а? Я ему не понравился-а-а?..» – разрыдался мальчик. Она в слезах рассказала мне об этом по телефону, и я жутко расстроился. Захотелось сделать что-нибудь приятное для мальчика, загладить нечаянную вину. Я метался по квартире, ища для него подарок, и наткнулся на коробку с драгоценными модельками, которые собирал всю юность.

Взяв коробку, отправился к ним в гости. Мальчик был счастлив, а моя знакомая поражена такой щедростью. Но немного пожурила меня, что я не расчётливый. Нужно было дарить по одному автомобильчику, чтобы растянуть радость мальчика надолго. А я подарил все сразу. Причём мою любимую «Ниву» с прицепом активный ребёнок разломал в первый же вечер.

Ну что делать. Я – плохой коллекционер. И она права – не расчётливый. Из меня не получился бы не только банкир, но даже простой бухгалтер. Мне ни к чему сундуки с сокровищами. Радость того, кому сделал подарок, – ценнее. С тех пор я ничего не коллекционировал.