Как я перестал щёлкать тумблерами

– Ну пожалуйста! – умоляюще прошептал я.

Только что девушка, возмущённо зыркнув в мою сторону, решительно натянула юбку на колени. Но дело не в её ножках. Бёдра абитуриентки были густо испещрены математическими формулами, среди которых оказалась именно та, позарез необходимая мне. Обидно впасть в чудовищный ступор на третьем по счёту письменном экзамене. И это после пятёрок по физике и сочинению!

Проходной балл в радиотехнический институт по избранной специальности «автоматическая электросвязь» был относительно невысок. После двух пятёрок можно получить трояк, даже два трояка, – и всё, я студент. Теперь вот с улыбкой думаю: а оно мне надо было? Но тогда казалось, что надо.

Все мои близкие друзья уже поступили. Серёжка – в университет на математику, Витька – в технологический, на специальность «водный транспорт леса». Олег уехал в Могилёв и попал в машиностроительный. Теперь моя перспектива – год прозябать в своём райцентре, устроившись на какую-нибудь работёнку, корпеть над учебниками для повторной попытки.

Ах, да, чуть не забыл: весной меня стопроцентно забреют в армию, а там дедовщина и всё такое. Витька Пинтюх из первого подъезда рассказывал, как над ним целый год в армии глумились «деды» и как он потом в отместку сам колошматил сопливых «духов». А я не хочу, чтобы меня били, и сам никого не хочу бить. Я хочу стать студентом, получить образование, а потом пусть меня призовут. При институте имеется военная кафедра, пойду офицером, а если понравится, подам рапорт и останусь.

Почему радиотехнический и почему именно автоматическая электросвязь? Минский РТИ в ту пору считался в Белоруссии перспективным, уважаемым вузом. А на «электросвязь» был самый низкий проходной балл. Спустя полгода знакомый инженер-электрик объяснил мне, что это такое: «Сутки через трое сидишь на подстанции и щёлкаешь тумблерами, включая, отключая и переключая каналы, а если вдруг что-нибудь пойдёт не так, вызываешь мобильную бригаду для починки».

Вот и вся романтика.

А пока рядом со мной сидела симпатичная девчонка и тоже корпела над заданием. Разумеется, у нас с ней были разные варианты вступительного задания. Она старательно сопела, а я сидел, прибабахнутый шоком, не понимая, с чего вообще начинать. Но потом девчонка тихонько приподняла юбку и стала вглядываться в собственные бёдра. Естественно, я тоже заинтересовался – сначала бёдрами, затем увидел на её ногах густые колонки формул. А когда вгляделся пристальнее, нашёл именно то, что мне было нужно.

В этот момент девочка посмотрела на меня и решительным движением одёрнула юбку.

– Ну пожалуйста! – только и смог произнести я.

Лицо абитуриентки залилось пунцовой краской.

– Там именно то, – прошептал я. – Ну пожалуйста, помоги…

С минуту девчонка сидела неподвижно, уткнувшись в фирменный бланк контрольной, потом посмотрела на меня и…

Я старательно переписал нужную формулу в свой бланк и застыл, не в силах отвести взор. До сих пор не знаю, любовался или искал ключи для решения второго и третьего пунктов задания. Однако девочка решила, что я просто «зырю» на её ноги, и повторно одёрнула юбку. Наверное, вовремя, потому что в этот момент по рядам аудитории проходил один из ассистентов кафедры и заинтересованно заглянул к нам.

Первый пункт задания я выполнил, а потом… Потом снова почувствовал паралич. Девчонка сидела, демонстративно отвернувшись от меня. Она выполнила все три пункта.

– Внимание! – раздался возглас председателя экзаменационной комиссии. – Внимание, товарищи абитуриенты! Ваше время истекает. Не забудьте подписать работы и приготовьтесь к сдаче.

По рядам двинулись парни, очевидно студенты этого вуза, и стали собирать листки у абитуриентов. Вслед за этим работы забрали у меня и соседки. «Интересно, – думал я, – если я решил одно задание из трёх, на сколько потянет? Очень надеюсь, что на тройку. О, как же мне нужен этот трояк!»

А вслух искренне поблагодарил свою спасительницу на выходе из аудитории. Девчонка не ответила.

На крыльце институтского корпуса меня поджидал отец.

– Ну как? – поинтересовался.
– Не знаю. Сделал одно задание из трёх. Подождём результатов.

Папа ничего не ответил, ободряюще сжал мою руку и повёл в кафе. Я молча ел картофельное пюре с котлетой и думал о – как жаль, что рядом не было Серёжки, того самого друга, который поступил на математический факультет. Он всегда выручал меня на контрольных по алгебре и геометрии. В классе я сидел впереди Серёжки, поэтому на всех контрольных нам выпадали одинаковые варианты. Я тоже всегда получал «отлично», но сейчас Серёжки рядом не оказалось.

На следующее утро мы с папой снова пришли в вестибюль административного корпуса. На доске информации красовались списки ребят нашей группы, допущенных к следующему, заключительному экзамену. Свою фамилию я в этих списках не нашёл.

В приёмной комиссии мне выразили глубокое сочувствие и сожаление, пригласили непременно приезжать на следующий год и вернули документы.

– Как жаль! – воскликнула секретарь. – Как жаль, две пятёрки и двойка. Это какое-то досадное недоразумение.

Я промолчал.

В поезде забрался на верхнюю полку, уткнулся лицом в подушку и затих. Так и пролежал все пять часов от Минска до станции Лида.

Говорят, всё, что ни делается, к лучшему. Возможно, это и был тот самый случай. Спустя год я неожиданно поступил в Ленинград в знаменитую Военно-медицинскую академию с конкурсом почти пятьдесят человек на место. Теперь вот сижу и думаю: на фига мне сдался этот радиотехнический институт с его автоматической электросвязью? Чтобы после окончания сидеть дежурным инженером в райцентре и сутками щёлкать тумблерами?

Мой друг Серёжка успешно окончил математический факультет, защитил кандидатскую диссертацию, а потом и докторскую. Затем Серёжка стал членом-корреспондентом, а после – академиком и ректором университета. А ещё он стал академиком десятка государств Америки, Европы и Азии.

Девушка с ногами, исписанными синей шариковой ручкой, – интересно, поступила ли она? Наверное, поступила, получила диплом, вышла замуж, сходила пару раз в декрет и до пенсии щёлкала тумблерами на районном узле связи. Но, возможно, я к своей спасительнице несправедлив, и она удостоилась лучшей судьбы? Ей попался успешный муж, она живёт с ним в Минске, он всем обеспечил жену. Девушка стала довольной домохозяйкой, располнела и щёлкать тумблерами перестала.

А что стало с её ногами? То, что с ними обычно происходит после беременностей и декретных отпусков. Если красота требует жертв, то и жертвы требуют красоты.

Хочется сказать нечто вроде «её ноги навсегда остались в моей памяти», но я не помню, какие у неё были ноги. Вот незадача – сотни пар красивых женских ножек помню, а эти как в тумане. И синие алгебраические формулы сквозь туман. Что это за формулы, что они выражали? Я давно позабыл алгебру и со страхом жду дня, когда моя маленькая дочь начнёт её учить. Впрочем, с алгеброй обещает в будущем подсобить жена, а она была отличницей по математике.

Остался в памяти лишь туман, молодые ноги, и на них – синие формулы. И где-то среди них – моя.