– …Вечером на даче я стала посуду мыть, свекровь ко мне подсела и давай выпытывать, мол, Анечка, как ты себя чувствуешь сейчас, – рассказывает тридцатичетырехлетняя Анна. – Я говорю, спасибо, Людмила Сергеевна, прекрасно себя чувствую, почему должно быть иначе-то, я уже давно не беременна. А она не отстает! Точно, говорит, нормально? А по линии психиатрии как? Ты лекарства, говорит, принимаешь, к врачу ходишь?.. Блин! Представляешь, Пашка ей все рассказал!
– А что всё-то?
– Ну, что у меня в беременность и после родов было ОКР и депрессия, я ходила к психологу какое-то время, потом к психиатру пошла, за таблетками, психолог уже не вывозил… Естественно, распространяться об этом мне не хотелось, чтобы свекры знали, тем более… С Пашкой мы поругались сильно по весне, свекровь оказалась в курсе, очень переживала, все пыталась нас помирить. Пашку просила в чем-то пересмотреть свое поведение. Вот он ей и сказал, видимо, в свое оправдание, что я ненормальная, у психиатров лечусь! Чувствую себя, как оплеванная! Видеть его не хочу… Мне теперь уже кажется, что он всему свету растрепал, что я ненормальная…
…В отношениях Анна с Павлом пять лет, из них четыре – в законном браке. Год назад ребята стали родителями очаровательного малыша. Этой беременности предшествовали три неудачных, с выкидышами в первом триместре.
– Диагноз – привычное невынашивание, десять-двенадцать недель и все! – объясняет Анна. – И причину установить не смогли. Ни стрессов не было, не инфекций, утром все нормально, вечером – кровотечение и конец. У меня уже руки опустились, думала, не будет у меня детей. С девушкой познакомились как-то в больнице, подружились, она забеременеть не могла, а я выносить. Она мне говорит – тебе везет, у тебя хоть что-то получается. А толку-то, говорю, что вот так получается… Каждый раз надежда, планы, радость, и – облом!
Стоит ли говорить, что в эту беременность Аня носила себя как хрустальную вазу, все время прислушивалась к самочувствию и ощущениям. Тревожные мысли и страх не покидали ее даже тогда, когда был преодолен критический срок в двенадцать недель, потом в двадцать, в тридцать. Этот малыш развивался нормально, но врачи только и делали, что предостерегали: мол, с вашим анамнезом надо быть оооочень аккуратной.
Аня и была аккуратной, пожалуй, даже излишне. Боялась резко сесть или встать, пройти лишние сто метров, наклониться, присесть. Послушно ложилась в больницы, когда предлагали, безропотно пила то, что выписывали, и, как солдат срочной службы, считала дни, отмечая в календаре недели. И то и дело накручивала себя до истерики.
– Это у тебя гормональное! – успокаивали ее все. – Не переживай. Все беременные странные!
Но Аня знала, что не все. У нее особый случай…
Девушка пыталась ходить к психологу, разговаривала разговоры, и порой даже казалось, что становится легче. А потом накрывало с новой силой. С трудом Аня дожила до момента родо, произвела на свет сына. Тут бы, казалось, расслабиться, но нет.
– А после родов вообще начался какой-то треш! – удрученно рассказывает Анна. – Я, честно говоря, к появлению ребенка была абсолютно не готова… Да, вот такой парадокс! Ребенок желанный, долгожданный, но я просто запрещала себе думать о том, что будет, когда он родится. Столько уже не родились… Я думала, что главное – доносить беременность. Не читала, как ухаживать за новорожденным, как кормить грудью, вещей не покупала и не выбирала даже – вдруг что-то не так. Не хотела даже привязываться к ребенку в своей голове. Так что после родов оказалась просто в другой реальности, абсолютно не готовая ни к чему!
Послеродовая депрессия накрыла молодую мать с такой силой, что Аня поняла: психолог здесь как мертвому припарка. Пора подключать тяжелую артиллерию в виде психиатра.
– Ходила на дневной стационар даже, целый месяц! – рассказывает Аня. – Подобрали мне лекарство, лечение помогло. Немного пришла в себя, стала спокойно радоваться жизни, ребенку…
После лечения вроде бы дело пошло на лад, Анна начала радоваться ребенку, наслаждаться материнством. Состояние свое держала под контролем, такого кошмара, как раньше, больше не было.
А весной они с мужем Павлом сильно поругались из-за корпоратива.
– Накануне Восьмого марта придумали у них в компании поездку в пансионат на два дня, с ночевкой, разумеется, без жен! – рассказывает Аня. – Я такого в принципе не одобряю. Что семейному человеку там делать, приключений искать? Ну ладно еще неженатый молодняк, им напиться, потусить… К тому же я чувствовала, что заболеваю, Пашке сказала – говорю, ты мне нужен дома.
– А он, видимо, очень хотел поехать?
– Ага. Мол, с твоей беременностью я нигде не бываю, не отдыхаю… В итоге договорились, что съездит на пару часов, отсидит торжественную часть, пить не будет, и приедет домой. Уехал. У меня температура к вечеру поднялась, я едва живая. В девять звоню, в десять, в одиннадцать. Сначала говорил, что через полчаса выезжает, а потом просто отключил телефон. Я всю ночь не спала! Переживала за него, дурака. Ну и утром, конечно, устроила ему скандал, домой не пустила. Говорю, поезжай туда, где всю ночь гулял!
Павел поехал к матери, ну и, видимо, рассказал заодно о том, что Анна – не просто истеричка, а реально лечится у психиатра… Конечно, со временем супруги помирились и забыли этот случай. До майских праздников на даче у свекрови, когда та подошла к невестке с разговором и вопросами – насколько все серьезно, лечишься ли ты, пьешь ли лекарства.
Анна просто вне себя от обиды.
– Я его специально просила – никому не говори! – чуть не плачет Анна. – Считаю, что это предательство. Как нож в спину! Так еще и наговорил с три короба, поди-ка. Видеть его теперь не хочу.
Павел же считает, что ничего особенного он не сделал. Он же не придумал того, что рассказал матери. Аня действительно имеет диагнозы и лечилась, и что тут такого?
А может, Павел прав, дело не стоит выеденного яйца? Ну сказала и сказал.
Или в такой ситуации это действительно предательство? Что думаете?
Свежие комментарии