Автор много лет работает культурным обозревателем различных московских изданий. Большая часть бесед Олега Перанова с артистами, режиссёрами и музыкантами опубликована и хорошо известна. Однако иногда короткие истории из жизни деятелей культуры имеют ценность как самостоятельные произведения. Эти байки из-за кулис и являются основой данной публикации.
На Первом канале выходила программа «На здоровье!», которую вела актриса Инна Ульянова. Однажды она пригласила на передачу Александра Ширвиндта. Тема животрепещущая – о контрацептивах. Когда очередь дошла до Александра Анатольевича, тот сказал:
– Я пользовался презервативом только один раз в жизни. Зал замер. – А дело было так… Зал насторожился. – Мой друг, знаменитый поэт-песенник Лёнечка Дербенёв пригласил на зимнюю рыбалку. Я зимой никогда рыбу не ловил и не знал всех тонкостей этой процедуры. По дороге заехали в магазин, купили свежих опарышей. Стоял мороз, а рыба не будет клевать дохлых замёрзших опарышей, поэтому их кладут в презерватив, а чтоб они не замёрзли, засовывают в рот, за щёку. Больше я на зимнюю рыбалку не ездил. До сих пор помню вкус этого презерватива.
Артисты-кукольники из передачи «Спокойной ночи, малыши!» рассказали историю. Идёт запись программы, ведущий – дядя Володя Ухин, артисты под столом. Владимир Иванович начинает текст и сбивается. Идёт перезапись. Снова сбивается, и так несколько раз. У артистов уже и руки затекли держать кукол, все устали. И вот в очередном дубле Ухин дошёл до конца: «А сейчас вы посмотрите мультипликационный фильм…» И – пауза. Вдруг вместо «Цыплёнок в клеточку» он выпалил: «Зайчик в клеточку», – Степашка был в клетчатых штанишках, вот ведущий и перепутал. А потом дядя Володя Ухин, глядя в камеру стеклянными глазами, продолжил: «А почему он попал в эту клеточку, вы сейчас узнаете из мультфильма…» Куклы повалились под стол, потому что артисты упали от хохота. И снова началась перезапись.
– В спектакле театра имени Моссовета мы играли спектакль «Кин, или Гений и беспутство» по пьесе Александра Дюма-отца, – рассказывает актриса Елена Валюшкина. – Артист Геннадий Бортников исполнял главную роль – актёра Кина, а я – молоденькую артистку, которая нанималась к нему в труппу. В постановке мы проигрывали с ним разные отрывки из пьес Шекспира. Начинался второй акт с того, что я лежу в белом платье на алой постели, изображаю Дездемону, а Бортников – Отелло. Когда мы репетировали, Геннадий признался, что в этой сцене у него в голове крутилась хулиганская фраза: «Мочилась ли ты на ночь, Дездемона?» И вот мы играем уже 120-й спектакль. Начинается второй акт. Занавес открывается, я лежу в постели, входит Отелло-Бортников и вдруг говорит: «Мочилась ли ты ночь, Дездемона?» Ну вот всё-таки вылетела эта фраза у него.
Зрители так хохотали, а вслед за ними и мы, что пришлось закрывать занавес и закончить спектакль.
Эту байку мне рассказывала актриса Юлия Такшина. В одном провинциальном театре играли премьеру спектакля «Бесприданница» по пьесе Островского. Всё отрепетировано, режиссёр дал последние наставления, начали играть. Спектакль шёл прекрасно, но в финале случилось недоразумение. Карандышев навёл пистолет на Ларису, проговорил: «Так не доставайся же ты никому!» – а выстрела нет! Помощник режиссёра за кулисами бил молотком по гильзе, чтобы извлечь звук, но она оказалась отсыревшей. Героиня стоит как вкопанная. Голос из зала: «Гранатой её глуши!» В общем, финал сорван, режиссёр подбегает к помрежу с матом, а тот говорит: «Ну не я же гильзы делаю! Ну, все же видят, что нет выстрела! Мог бы монтировщик палкой садануть по чему-нибудь или осветитель лампочку разбить, могли выручить!» Режиссёр дал всем указание: если нет выстрела на следующих спектаклях, то подстраховать помрежа. На следующий день снова играли. Дело подходит к финалу. Карандышев произносит свою фразу, наводит пистолет, и тут со всех сторон раздаются выстрелы! У помрежа получилось с гильзой, все монтировщики тоже ударили чем-то тяжёлым, осветитель разбил лампочку, завлит стукнул тяжеленной книгой – подстраховали как могли. Удары и грохот отовсюду, актриса ошарашена, стоит, не падает. Голос из зала: «Тебе же вчера сказали, гранатой её глуши!»
Однажды легендарную актрису Александру Яблочкину, которой тогда было уже за девяносто, попросили «отмазать» от армии талантливого студента театрального училища. Набрали номер военкома, дали ей трубку. – С вами говорит, – величественно начала она, – народная артистка Советского Союза, лауреат Сталинской премии, председатель всероссийского театрального общества, актриса Малого театра Александра Александровна Яблочкина. Голубчик, вот беда: друга моего детства угоняют в армию! Так уж нельзя ли оставить?.. Сколько ему лет? А восемнадцать, голубчик, восемнадцать!
Однажды народного артиста СССР режиссёра Ивана Пырьева премировали тканью синего цвета с кремлёвских складов. Режиссёр сшил себе новый костюм и отправился в нём в Кремль на торжественный приём по случаю награждения фильма «Тракторист» Сталинской премией. На банкет он опоздал и пристроился с края стола. Только собрался выпить, как вдруг услышал: «Куда ты сел, балда? Для нас отдельный стол в подсобке, ступай туда…» Пырьев обернулся – вокруг стояли люди в синих костюмах. Все они были охранниками – вероятно, их тоже наградили материей с того же кремлёвского склада.
Находясь на кинофестивале за рубежом, актёр Николай Крючков, указав на корейскую девушку, шепнул своему коллеге Петру Алейникову:
– Петь, Петь, глянь, какая корейка-то! Хороша! – Корейка-то хороша, да грудинки никакой.
Эту историю рассказывал режиссёр Георгий Данелия. Как он пробовал актрис Инну Чурикову на роль роковой девушки Розы в фильме «Тридцать три». Чурикова зашла в кабинет, где уже сидели соавторы сценария Ежов и Конецкий. – Сценарий прочитала? – спросил я.
– Да.
– Сниматься согласна?
– Ой, конечно!
– Ну, иди в группу, я освобожусь, потом поговорим. Чурикова вышла. – А кого она будет играть? – спросил Конецкий.
– Розочку.
– Обалдел? Розочка – это Брижит Бардо, Мэрилин Монро!.. Я вышел, отправился в комнату группы, где меня ждала Инна, и попросил её снова зайти ко мне в кабинет минут через двадцать. – Но ты – уже не ты. Ты – королева красоты, Мэрилин Монро или что-нибудь в этом духе. Сниматься не очень хочешь, нас слегка презираешь, но – снизошла. Через десять минут ко мне в кабинет зашла женщина-вамп. Инна немного изменила причёску, ярко накрасила губы и накинула на плечи шёлковый шарфик. Она высокомерно кивнула соавторам, небрежно бросила сценарий мне на стол и сказала низким чарующим голосом:
– Прочитала. Я подумаю. Кинула уничтожающий взгляд на соавторов и, покачивая бёдрами, удалилась. – А эта как? — спросил я.
– Эта уже может быть, – сказал Ежов.
– Она похожа на ту, – сказал Конецкий, – но большая разница!
Композитор Никита Богословский славился своими розыгрышами и хулиганскими поступками. – В детстве в Ленинграде я увидел в телефонном справочнике такого абонента – Ангелов Ангел Ангелович. Честное слово! – рассказывал Никита Владимирович. – Я набрал номер и вежливо попросил: «Чёрта Чёртовича можно?» Тогда мне это казалось невероятно смешно и оригинально. Меня обругали и бросили трубку. И вот прошло лет пятьдесят, в Питере мне попалась случайно телефонная книга, листаю и… Снова вижу – Ангелов Ангел Ангелович. Этакий привет из детства. Я набрал номер: «Чёрта Чёртовича можно?» И старческий голос мне ответил: «Ты ещё жив, сволочь?»
Однажды конферансье Борис Брунов вёл большой концерт. В самом начале он торжественно объявил:
– Дорогие зрители! Начинаем большой праздничный эстрадный концерт! Перед вами выступят народные артисты СССР – именитые певцы, великие скрипачи, замечательные танцоры, лучшие юмористы страны… Пьяный голос из зала:
– А можно хотя бы сегодня без евреев?
– Можно! До свидания, товарищи! Концерт окончен! И концерт не начинали, пока этого пьяного зрителя не вывели из-за зала.
Однажды к Леониду Утёсову подошли с просьбой сняться с ним на память. Леонид Осипович с удовольствием согласился. И тут же вспомнил историю, как однажды балалаечнику Трояновскому удалось сфотографироваться со Львом Николаевичем Толстым. Балалаечник был человек предприимчивый, он сделал с этой фотографии клише и выпустил афишу, на которой был изображен вместе с великим писателем. Его антрепренёр как-то раз предложил концерт балалаечника какому-то купцу и показал афишу. Тот внимательно посмотрел и сказал:
– Ну, этот с балалайкой будет играть, а что будет делать старик с бородой? Антрепренёр обиженно ответил:
– Этот старик с бородой, если услышит ваши слова, в гробу перевернётся!
– Понятно, – сказал купец, – это акробат. Не надо!
Как-то раз с театром имени Ленинского комсомола артист Лев Дуров поехал на очередные гастроли. – Меня пришли провожать мои друзья-акробаты братья Воронины, – рассказывал Лев Константинович. – Они, любя меня, притащили какую-то чудодейственную мазь, избавляющую от облысения. Где-то в Тбилиси её раздобыли. Странная масса, пахнущая чесноком. Всучили мне банку и пластиковую шапочку. Проинструктировали: втирай, дескать, на ночь в лысину, натягивай шапочку, а утром смывай. Недели через две волосы попрут! Значит, поехали. Я в одном купе с нашей примой Ольгой Яковлевой, а в соседнем – неугомонная четвёрка: Гена Сайфулин, Валя Смирнитский, Георгий Мартынюк и Игорь Кашинцев. Ребята сразу же начали «соображать». Вскоре скребутся ко мне:
– Дед (одно из моих прозвищ), дай чего-нибудь закусить.
– Да нет у меня ничего.
– Ну что ты жмёшься, вон у тебя какая-то закусь в банках. И как раз чесноком пахнет.
– Мужики, – говорю, – это не закусь, это мазь от облысения.
– Свистишь, дед, – и ушли, недовольные, допивать. Гудели до утра, спать всем мешали. Думаю: надо ребят проучить. Вижу – на крючке висит парик Ольги Михайловны. Длинный, кучерявый. Натянул парик, вылез по пояс голый и в соседнее купе стучу. Открыли они и спьяну глаза вытаращили. А я им этак торжественно-возмущённо:
– Что, суки, не верили? Смирнитский упал с полки и сломал руку. Мартынюк угрюмо пробормотал, обращаясь сам к себе: «Допился…» У Сайфулина начались судороги. А лысый Кашинцев воскликнул с восторгом: «Это, блин, жизнь!» – и упал лицом в подушку.
Весь гастрольный период Смирнитский ходил со сломанной рукой и смотрел на меня волком. Олег ПЕРАНОВ Фото: Shutterstock/FOTODOM
Свежие комментарии