Желаю доброго дня всей редакции любимой газеты! Не помню, чтобы в «Моей Семье» поднималась тема, которую хочу затронуть в этом письме. Но, возможно, мне просто не попался номер газеты с такой публикацией. Тем не менее позвольте высказаться. Наболело! Речь пойдёт о странностях, которые возникают на пути получения законной группы инвалидности. Моя мама получила вторую группу давно, ещё когда жила на Севере. Нерабочую, естественно, тогда не было градации «рабочая – нерабочая», существовали только первая, вторая и третья, из которых только третья являлась «трудоспособной». Пожизненно. Когда мама через много лет попала в онкоцентр, я, сопровождавшая её на приёмы, не раз наблюдала, как люди, измученные химиотерапией, добиваются определения этой группы, чтобы элементарно получать жизненно необходимые лекарства бесплатно! Я лично видела пациенток, которые получали инвалидность только после 3–4 курсов химиотерапии, но до этого покупали лекарства за свой счёт – импортные, дорогущие. В маминой палате лежала женщина предпенсионного возраста из дальнего посёлка, которая плакала, что после оплаты лечения и коммуналки ей дома натурально нечего есть, спасибо подруге, которая подкармливает дарами огорода. И какова же была её радость, когда ей таки соизволили выделить третью рабочую группу – женщина светилась от счастья, словно выиграла миллион в лотерею! Однажды на приёме лечащий врач сам сказал, что нужно переоформить маму на первую группу. Тогда я, глупая девчонка, ещё не знала, что это делают только для безнадёжных больных накануне ухода. Обрадовалась я тому, что мамочку не нужно тащить на комиссию, достаточно выписки из онкоцентра. Ожидая своей очереди на переоформление, чего я только не наслушалась! Люди уже не раз приходили, и все перезнакомились. Именно там я узнала, что анекдоты про одноногих и одноруких людей, которые каждый год приходят на переосвидетельствование, – жуткая реальность.
И вот наконец подошла моя очередь. В кабинете было несколько столов для приёма. Меня подозвал врач лет тридцати. Я ещё, помню, так удивилась этому ровеснику, мне казалось, что на таких ответственных должностях должны работать гораздо более опытные доктора. На всякий случай захватила все выписки за последние два года, их давали после каждого пребывания в стационаре. В последних трёх была указана уже четвёртая стадия. И вот он их вертит и так и сяк. То отойдёт к старшим коллегам посоветоваться, то снова сядет за стол и продолжает что-то изучать. Наконец с ехидной улыбочкой подал голос:
– А что, ваша мама сама ну никак не может прийти сюда? – Она практически лежачая. С трудом доходит до туалета. Руки уже не действуют. – Что, вот прямо совсем-совсем не может? Ну, на коляске ведь ходить самой не нужно. Может, на коляске её привезёте?
– Если я её и повезу на коляске, то прямиком в Комитет здравоохранения. Кстати, там меня уже хорошо знают. Молодой специалист вдруг изменился в лице и тут же без вопросов поставил печать. Через четыре месяца мамы не стало. Другой случай. Здесь, в посёлке, у нас есть знакомая семья. Глава семьи был уже на пенсии, когда у него обнаружили онкологию. Он прошёл несколько курсов химиотерапии, ему сделали операцию, после которой отказали ещё и другие органы. Пришлось ставить стому. Выглядел он в тот период – краше в гроб кладут. Мы вообще думали, что Саныч вот-вот кони двинет. Естественно, он обратился за установлением инвалидности. После пятого посещения МСЭ ему таки назначили вторую группу. Но не пожизненно, а с ежегодным переосвидетельствованием! 67-летнему!
Через два года, даже вопреки прогнозам медиков, наш знакомый поднялся со смертного одра. Интенсивное лечение в Питере, куда он попал благодаря родственнику, дало заметные результаты – ему даже убрали стому. И на первом же переосвидетельствовании после этого ему поменяли вторую группу на третью рабочую! 70-летнему старику! Логичное после подобного шока обращение в соответствующие органы выявило, что вообще-то ему положена первая группа. А если бы он в эти органы не обратился, то, возможно, сам ничего бы не получил. Ну и на десерт, так сказать. Дело было в 2003–04 годах. Однажды к нам с мамой пришла старшая сестра с очень серьёзным разговором. Её подруга-медик предложила ей по большому секрету купить справку об инвалидности. Оказалось, уже несколько общих знакомых имеют подобные. Справки абсолютно подлинные, люди получают по ним выплаты, положенные по закону, имеют льготы. Сестра эту информацию осторожно перепроверила у этих самых «инвалидов». Единственное – нужно каждый год «золотить ручку» врачам для переосвидетельствования. Нам с мамой такое даже представить было трудно, всё это казалось каким-то лохотроном. Но нет, оказывается, это явление (во всяком случае, в нашем провинциальном городе) довольно распространено, только не для всех, а исключительно для очень своих. Позже я ещё раз, не без дикого удивления, убедилась в этом. Так вот, сестра пришла просить у нас денег для этой справки. Самой дорогой оказалась первоначальная, а «переосвидетельствование» стоило в разы дешевле. Мы недавно купили в нашу новую квартиру очень не бюджетный мягкий уголок в гостиную, так вот сумма за «справку» была на 15 тысяч больше стоимости этого уголка. Напомню, речь идёт о событиях двадцатилетней давности. Денег у нас, естественно, не было. Помню, сестра не поверила и обиделась на нас так, что почти полгода не общалась, живя с нами в одном городе. Эх, уже нет на свете ни мамочки, ни сестры, и теперь только боженька знает, смогла бы та справка продлить жизнь тётушки. Сейчас вот думаю, может быть, именно по этой причине так сложно даже сегодня получить инвалидность людям, которые страдают неизлечимыми, смертельными заболеваниями. Видимо, существует строго определённое количество инвалидов, которое допустимо в каждом отдельном субъекте Федерации, и большего количества государство позволить себе не может. Из письма Марины Фото: Shutterstock/FOTODOM
Свежие комментарии