— А я считаю, что дочь охамела вконец, берегов не видит! – злится шестидесятишестилетняя Ирина Егоровна. – Пришла она ко мне на днях с разговором, сказала, что собралась разводиться с мужем, точнее говоря, это он уходит от нее, оставляет с ребенком-инвалидом. И дочь просит помочь ей с жильем. Сама она купить себе квартиру не сможет, поскольку не работает, у внука тяжелое ДЦП, оставлять его не с кем.
И теперь мне надо продать свою трешку и поделить деньги пополам, чтобы ей с ребенком было, где жить. Со мной жить она не хочет категорически!.. Но я не хочу ничего продавать, это мое единственное жилье, квартира моих родителей, я сюда в детстве еще заехала с мамой и папой. Почему я должна теперь, на старости лет, ухудшать свое положение?..{loadmoduleid 247}
Квартира, о которой идет речь, действительно принадлежала родителям Ирины Егоровны, женщина прожила в ней почти всю жизнь, с детства до старости. Замужем Ирина Егоровна не была, да и сколько-нибудь серьезных и длительных отношений с мужчинами за целую жизнь так и не завела. Не повезло, не встретился достойный человек, а хватать что попало совсем не хотелось. Дочь женщина родила, что называется, для себя, в тридцать семь лет, когда поняла, что «нормальной» семьи у нее, скорее всего, уже не будет.
— Прямо насмешка судьбы какая-то: рожала для себя, чтобы в старости иметь поддержку и опору, – чуть не плачет Ирина Егоровна. – А теперь у меня эта «поддержка и опора» единственное жилье отбирает, это разве нормально? Я категорически не хочу ничего продавать! Дочь я вырастила, выучила, более того, выдала замуж. Все, моя миссия закончена! Теперь о ней и ее ребенке должен беспокоиться муж. Но она не просто требует, она еще и угрожает. Говорит, продам свою половину квартиры на сторону, въедут к тебе профессиональные соседи, рада будешь, если ноги унесешь. Давай, мол, лучше решать вопрос по-хорошему…
— Так у нее половина квартиры в собственности, получается?
— Ну да, вот так получилось. После того, как моих родителей не стало, мы с дочерью приватизировали квартиру на двоих. Потом она уехала к мужу. Я осталась в квартире одна, перед выходом на пенсию сделала ремонт – не шикарный, конечно, но немного обновила интерьер, все сделала под себя, живу, наконец, в свое удовольствие. Почему я сейчас должна все бросить и ехать неизвестно куда? Дочь мне заявила – все родители живут ради детей. Да сколько можно-то уже? Я хотя бы на седьмом десятке хочу жить ради себя…
{loadmoduleid 241}
Ирина Егоровна считает, что дочери она уже дала все, что могла. Оксана имела ничуть не меньше того, чем имели дети из полных семей, с мамой и папой. Они раньше много путешествовали, ездили и на море, и в горы, и по стране, и за границей бывали, Оксана училась в довольно престижной гимназии, у нее был свой компьютер и все современные гаджеты. Одевать дочь Ирина Егоровна старалась получше, подороже, репетиторов нанимала, оплачивала курсы, в вуз помогла поступить – в тот, который Оксана хотела.
— Дочь еще училась в институте, когда начала встречаться с этим Андреем, – делится Ирина Егоровна. – Я очень переживала, как бы не забеременела и не бросила учебу. Ругалась с ней по этому поводу, отношения напряглись, дочь собрала вещи и съехала от меня – разумеется, к любимому. Жила с ним на съемной квартире, правда, без эксцессов доучилась, работу нашла. Как-то я ее осторожно спросила, не хочет ли она зарегистрировать брак официально, она мне ответила, что, оказывается, давно уже это сделала. Сходили и расписались без всякой помпы, мол. Вот так вот… Как мне было обидно, я просто сказать не могу. Почувствовала себя дурой. Мало того, что меня на свадьбу не пригласили, так меня даже в известность не поставили о том, что единственная дочь замуж вышла…
Оксана с Андреем взяли в ипотеку маленькую однушку в области, выплатили кредит ударными темпами. В планах было расширение, но жизнь распорядилась иначе. Оксана забеременела, решили рожать. Беременность была сложной, Оксана практически с первых недель лежала на сохранении, но это не сильно помогло. Сын родился на седьмом месяце и был очень маловесным, находился на грани, его долго выхаживали. Мальчик выжил, но, к сожалению, таким, как все, не стал. Оксана с Андреем два года честно боролись за здоровье и реабилитацию ребенка, таскали его по больницам и профессорам, Ирина Егоровна тоже была на подхвате, помогала, чем могла, передачи носила, с ребенком сидела, то и дело совала дочери деньги, которых требовалось неимоверное количество.
{loadmoduleid 242}
— Первое время Андрей зарекомендовал себя наилучшим образом, искал врачей, договаривался, решал проблемы, возил ребенка то туда, то сюда, оплачивал то массажи, то физиопроцедуры, то занятия по новомодным методикам, – делится Ирина Егоровна. – Даже врачи в реабилитационном центре говорили Оксане, что у нее образцовый муж и папа. Но где-то полгода назад к Андрею пришло горькое осознание, что все, по большому счету, бесполезно. Вытянуть ребенка даже близко к норме не получится, делай хоть что, чудес не бывает, и лекарства от ДЦП еще не изобрели. Он не встанет на ноги, не будет учиться в школе, как все дети, и тратить бешеные деньги на то, чтобы он научился держать голову в три года – ну, такое.
В итоге Андрей ходил хмурый несколько месяцев, а потом поставил ультиматум: либо сдаем ребенка в интернат, либо расстаемся. Оксана выбрала второе, сама подала на развод и алименты, квартиру свою в области они уже выставили на продажу.
— И теперь дочь требует, чтобы я тоже продавала квартиру, либо выкупала бы у нее долю… Конечно же, денег на половину трешки у меня нет, и ипотеку мне никто не даст в моем возрасте, поэтому вопрос стоит именно о продаже…
{loadmoduleid 243}
Получив половину от материной трешки в Москве и от своей однушки в области, Оксана, в принципе, может и двушку купить где-нибудь на окраине столицы, пусть не самую шикарную, но все же. Ей, как и Ирине Егоровне, нужна только Москва, область не подойдет – у обеих пенсии и льготы, кроме того, обеим нужна московская медицина.
— То есть у дочери после продажи МОЕЙ квартиры будет двухкомнатная, а у меня только однушка, каково? – расстраивается Ирина Егоровна. – Я против! По совести, это моя квартира, дочери принадлежит доля чисто формально. Вот умру, пусть делает, что хочет… Неужели ей хватит духу судиться с матерью, выживать из единственного жилья?
А как считаете вы, это дочь берегов не видит, или мать эгоистка? Кто неправ? Что скажете?
{loadmoduleid 244}
Свежие комментарии