Пришло наше солнышко

Устраивалась я на почту четыре года назад – оператором, потому что младший ребёнок тогда пошёл в 1-й класс, мне требовалась работа с графиком «день через день». При устройстве мне обещали именно такой режим, но оказалось, что штат отделения неполный, постоянно кто-нибудь в отпуске или на больничном. Поэтому приходилось работать каждый день с 8 до 20 часов. Правда, начальник отделения – дама понимающая, отпускала меня добежать до школы, забрать первоклассника и отвести домой с условием вернуться в «стойло» в течение часа.

Потом я подменяла почтальонов в период разгара пандемии, когда многие из нас болели или сидели на карантине. И оказалось, что трудиться почтальоном мне намного удобнее.

Операторы и почтальоны вроде работают в одном отделении, но существуют как бы в параллельных мирах. Почтальон приходит на службу к восьми утра, а с третьего по восемнадцатое число каждого месяца дожидается инкассаторов и идёт разносить пенсию. Сумма к доставке варьируется от 200 до 900 тысяч рублей, и порой приходится за день посетить до сорока пенсионеров. Вдобавок в субботу почтальоны обязаны выдать и пенсию, выпавшую на воскресенье. Перед праздниками также выплачиваем досрочно.

Вот и получается, что ходим с большими деньгами, но, в отличие от инкассаторов, у нас нет никакого сопровождения, никакой охраны. Просто берёшь поручения и сумку с деньгами и идёшь по адресам. Когда-то нам выделяли охрану, но затем её убрали и выпустили распоряжение: теперь ходить почтальонам полагается только по двое, сначала один другого охраняет на выдаче пенсии, потом они меняются ролями.

Представляете, сколько времени займёт обычная доставка пенсии и корреспонденции, если на одном адресе работают сразу два почтальона, за каждым из которых закреплён свой участок, который тоже надо обойти? Поэтому у нас никто никогда не соблюдал эти требования. Делить пенсию на несколько частей и каждый раз возвращаться? Да ведь пенсию приходится нередко носить в частный сектор, а это на задворках города, туда-сюда не набегаешься.

Наш обычный рабочий день выглядит так: выплачиваешь пенсию, возвращаешься в отделение, письменно отчитываешься и сдаёшь остаток. Пока разносишь пенсии, операторы обрабатывают почту: вносят в базу и нумеруют посылки и корреспонденцию, распечатывают бумажные извещения. Почтальон разбирает почту, берёт газеты, ключи и идёт на участок. Дождь, жара, мороз – неважно, ты обязана доставить извещения, особенно на судебные письма. К слову, у нас на один участок приходится 12 многоэтажек и десяток улиц частного сектора. Хотя это не много по сравнению с отделениями в новых районах города.

Раз в месяц носим квитанции за свет, газ и интернет, это самый напряжённый период. Квитанций бывает в среднем 1700 штук, а администрация придумала их пересчитывать, а ещё записывать квартиры, куда квитанции не носим, – во избежание жалоб. Иногда разносим рекламу. Раньше нам за это доплачивали, но сейчас перестали. Нам вообще в этом году за многие дополнительные нагрузки больше не платят. Чтобы дотянуть размер зарплаты почтальона до МРОТ, в неё просто стали включать те обязанности, которые раньше оплачивались отдельно.

Однако при всех минусах такой работы у неё есть одно несомненное достоинство – у тебя довольно много свободного времени. Но это зависит от понимающего начальства: хорошо, что нас не заставляют сидеть в отделении после доставки почты, мы можем добежать до дома и заняться детьми или хозяйством. Это очень удобно, многие успевают даже поспать после пробежки по участку. Девочкам с детьми-школьниками удобнее всего – как раз успевают забрать ребёнка из школы.

Раньше было ещё лучше: доставил почту и можешь не появляться в отделении до следующего дня. Но, к сожалению, наши «эффективные менеджеры» три года назад придумали программу, обязывающую нас фотографироваться на работе утром и вечером, в 8.00 и в 16.00. Не каждый почтальон смог это вынести.

Первыми уволились почтальоны-пенсионеры, живущие далеко от места работы, – им стало невыгодно кататься туда-сюда только ради формальной фотографической отметки. Потом исчезли «мёртвые души». Этих людей устраивали на работу фиктивно, но не в корыстных целях, а для пользы коллектива – чтобы почтальонам, которым приходилось работать на дополнительных участках, можно было получать полноценную зарплату. Да, вот ещё один привет от «эффективного менеджмента» – это когда ты стопроцентно отвечаешь за дополнительный участок, но платят тебе только 25 процентов за совмещение.

Во многих почтовых отделениях сейчас, по сути, оборудованы продуктовые минимаркеты. При этом планы продаж у почты просто нереальные. Однако невозможно торговать консервами, макаронами и рисом с гречкой в городе, где служб доставки уже больше, чем компаний такси. Идёшь по частному сектору, а тебя вдруг обгоняет весёлый негр в розовой спецодежде, с коробом на спине. У нас замечательный университет, в нём учится огромное количество разноцветных студентов, я даже иногда пишу для них дипломы. И мы понимаем, что план продаж всё равно толком невыполним. Но выкручиваемся, покупая для самих себя кофе-чай со скидкой.

Работа почтальона – неблагодарная. Платят смехотворно мало, на руки мы получаем в среднем 15 тысяч рублей. Защиты никакой, подработать полноценно невозможно. Но когда тебе открывает дверь пенсионер и расцветает в улыбке: «Ой, солнышко наше пришло!» – и это звучит искренне, то настроение сразу поднимается. С каждым поговоришь, посочувствуешь, посоветуешь.

У меня на работе лежит масса открыток, вязаных игрушек, всяких мелочей – это знаки внимания от наших дедушек и бабушек. Летом и осенью ходить к пенсионерам нашему брату следует с пакетом, потому что каждый подопечный непременно старается сунуть тебе овощей и фруктов. Как-то раз одна пенсионерка рассказывала, что поспорила с подругой – у кого почтальонка лучше. Оказалось, обе говорили обо мне. Приятно!

Печально, что старики уходят, сказываются возраст и болезни. Каждый месяц открываешь пачку с поручениями и с замиранием сердца просматриваешь их, все ли дедушки и бабушки на месте. Самое страшное слово, которое встречается в таких бумагах, – «приостановка». Значит, человека больше нет. А я привыкла к ним, я уже всё знаю и о самих пенсионерах, и об их семьях, знаю все их радости и горести.

На прошлой неделе у нас уволились сразу три почтальона, после них осталось семь участков. Два дополнительных участка взяла я, на них удалось оформить пенсионеров из соседних домов, они ходят отмечаться за 25 процентов от зарплаты. И им неплохо, и мне не обидно. На остальные участки будет выходить замначальника отделения.

Сколько у меня хватит сил пахать за троих, время покажет. Всё равно иногда приходят соискатели, такие же мамочки, как и я, которым необходимы свободное время и какие-никакие деньги. Или пенсионеры, которые решили, что скандинавская ходьба с палками, безусловно, дело полезное, а вот ходьба с почтальонской сумкой на плече – это и полезно, и выгодно. Поэтому пока уходить с работы не хочу. Да, бывает тяжело физически и морально, к тому же у нас чисто бабский коллектив со всеми его заморочками. Заявление на увольнение я писала уже не один раз. Но что-то держит.

Когда-то в частный сектор нас возили на почтовой машине, это было удобно и более-менее безопасно. Но водители от нас уходят на более денежные вакансии, свободных машин нет. Раньше пенсии привозили к 7.30, теперь – к 9.00. Пока всё посчитаешь, начинаешь разносить, а на адресах начинается: «А почему вы так поздно пришли?» Блин, граждане пенсионеры, да вы что, пожалейте нас! Скоро вообще некому будет приносить пенсию. Всё, почта умирает.

Вот и в минувшую субботу пенсию разносили за два дня. После увольнения сразу троих коллег на раздачу пенсии пошли два почтальона и оператор. Поделили между собой больше ста адресов. В субботу работаем с 9.00, а деньги привезли лишь к 10 утра. И в каждом доме пенсионер спросил, почему я так поздно пришла. А ведь все эти люди – здоровые. Имеют дачи и огороды, в которых пропадают большую часть тёплого времени года. А пенсию им нужно принести обязательно на дом. И если они в «пенсионный» день пахали на даче, то на почту потом не придут, но обязательно позвонят, попросят, чтобы им принесли на дом.

Тяжело, опасно, нервотрёпка страшная, но я держусь. Мазохизм какой-то, наверное. Однако в моём случае есть один момент: мне нельзя долго сидеть и долго стоять. После перенесённого коронавируса я моментально «застываю», и, чтобы расходиться, мне нужно не менее 30 минут. Выходные для меня – страшная мука, после них я встаю и иду со стоном и одышкой. А после праздников может подняться давление, потому что не пробежала свои привычные 20 километров несколько дней подряд. Когда ноги не идут, отекают чудовищно. У меня хроническая сердечная недостаточность, и вот такая подвижная работа меня спасает. Так что пока кручусь, верчусь, работаю.